Владислав Лебедько, Елизавета Миронова, Тихон Ерофеенко
Диалектический метод Гегеля и Магический Театр
"Один пассаж из предисловия к «Феноменологии духа» Гегеля обладает "капитальным значением" не только для понимания Гегеля, но и во всех вообще смыслах: "Смерть, если мы так назовем упомянутую недействительность, есть самое ужасное, и для того, чтобы поддержать дело смерти [удержать мертвое], требуется величайшая сила.<…>
Но не та жизнь, которая страшится смерти и только бережет себя от разрушения, а та, которая претерпевает ее и в ней сохраняется, есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности. Дух есть эта сила не в качестве того Позитива , который отвращает взоры от Негатива , подобно тому как мы, называя что-нибудь ничтожным или ложным, тут же кончаем с ним, отворачиваемся и переходим к чему-нибудь другому; но он является этой силой только тогда, когда он смотрит в лицо Негативу, пребывает в нем. Это пребывание и есть та волшебная сила, которая обращает негатив в Бытие."
Ж. Деррида
По сути, уже эта цитата из Деррида великолепно отражает одну из клдючевых идей Магического Театра, который учит человека не просто пребывать в Позитиве, и отвращать взоры от Негатива, но смотреть в лицо Негативу, стяжая, таким образом силу Духа, обращающую Негатив в Бытие.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831 гг.)- великий немецкий классический философ. В число основных работ Гегеля входят: «Феноменология духа», «Наука логики», «Философия права».
В основе гегелевской философии лежат следующие идеи:
1) реальность как таковая есть бесконечный Дух;
2) жизнь Духа, а значит, и процесс, в соответствии с которым развивается философское познание, есть диалектика;
3) особенностью, ярко отличающей эту диалектику от всех предшествующих ее форм, является то, что Гегель назвал «спекулятивным» элементом.
Реальное и действительное, Абсолют, по Гегелю, — это не «субстанция» (т. е. более или менее застывшая сущность, как традиционно считалось), а Субъект, Мысль, Дух. Утверждать, что реальность не субстанция, а субъект, Дух, равносильно положению, что она есть деятельность, процесс, точнее, самодвижение.
Диалектика как высший закон реального и как способ развертывания философской мысли. Три момента диалектического движения принято обозначать в упрощенной форме терминами:
1) «тезис»;
2) «антитезис»;
3) «синтез».
Гегель пользуется ими в редких случаях и отдает предпочтение более сложному языку. Первый момент назван Гегелем «абстрактной, или рассудочной, стороной»; второй определен как «диалектическая (в узком смысле), или негативно разумная, сторона»; третий обозначен как «спекулятивная, или позитивно разумная, сторона». Рассмотрим эти три пункта более детально.
1. Рассудок — это главным образом способность, которая абстрагирует определенные понятия и фиксируется на определенности последних. Он различает, разграничивает, останавливаясь на определениях, которые находит в какой-то степени окончательными. Философия не может обойти своим вниманием работу рассудка и должна начинать именно с нее. При всем при том рассудок дает неадекватное познание, замкнутое в границах конечного, в застывших абстракциях, вследствие чего становится жертвой противоречий, которые сам же создает в процессе различения и разграничения. Следовательно, философское мышление должно выйти за пределы рассудка.
2. Выход за грани рассудка есть особое свойство «разума». Это расшатывает окостеневший рассудок и выводит на свет целый ряд противоречий и противоположностей, которые первоначально были подавлены рассудком. Всякое его определение обращается, таким образом, в свою противоположность (и наоборот). Каждая из противоположностей выявляет «ущербность» понятий, но именно эта «ущербность» действует как пружина, толкающая мысль к высшему синтезу, являющемуся спекулятивным моментом, т. е. кульминацией диалектического процесса.
3. «Спекулятивный», или «положительно-разумный», момент есть постижение единства противоположных определений, или положительное, возникающее в результате разрешения противоположностей (синтез противоположностей).
Диалектика как реальность вообще, а значит, как истинное представляет неустанное круговое движение.
В Магическом Театре мы совершаем все три операции: выходим за пределы рассудка (это вообще обязательно происходит на МТ), обнаруживаем противоположности и их конфронтацию и, наконец, производим синтез этих противоположностей. При этом каждый такой акт (каждый МТ) не есть конец Пути, так как далее мы вновь выходим за пределы рассудка к более глобальным или более глубинным противоположностям и т.д.
В отношении Духа Гегель говорит о том, что в качестве тезиса он порождает предметность, инобытие. Этот процесс он называет отчуждением. В результате последующего синтеза, который также можно назвать снятием, Дух продвигается вперед в отношении познания самого себя. Отчуждение у Гегеля является необходимым моментом познания духа. Движение как свойство Духа, подчеркивает Гегель, — это движение самопознания. Здесь он различает три момента:
1) бытие-в-себе;
2) инобытие, бытие-для-другого;
3) возвратное бытие-в-себе-и-для-себя.
Те же процессы можно наблюдать и на других уровнях реальности. Вот почему Абсолют у Гегеля выступает как некий круг кругов. Абсолют проходит три стадии: Идея, Природа, Дух. Идея содержит в себе принцип саморазвития, в силу которого она в самоотчуждении сначала объективируется в Природу, а затем, через отрицание отрицания, возвращается к себе самой в Духе.
Гегель писал: «Все действительное — разумно, и все разумное — действительно». Это означает, что Идея неотделима от реального и действительного бытия, причем реальное или действительное есть само развитие Идеи, и наоборот.
Диалектика Господина и Раба.
В отношении исторического процесса диалектика находит свое воплощение в концепции «раба» и «господина». Диалектика господина и раба является одним из самых обсуждаемых отрывков «Феноменологии Духа».
И именно эта концепция наиболее драматично проявляется в философии Магического Театра.
Когда два человека находятся друг перед другом, то между ними возникает напряженность, потому что каждый из них хочет, чтобы другой признал его господином ситуации, то есть как того, кто определяет себя и другого. В этой борьбе за признание один будет подчинен другому. В итоге возникает ситуация, в которой есть господствующий, «господин», и подчиняющийся, «раб». Господин вынуждает раба работать на него. Результатом этого является взаимное развитие, при котором человек (раб) возделывает природу и культивированная природа, в свою очередь, изменяет человека. Мы приходим к диалектическому процессу, разворачивающемуся между человеком (субъектом) и природой (объектом). В этом процессе «раб» находится ближе к действительности , тогда как «господин» выступает в роли необходимого катализатора.
Отношение господин-раб является диалектической связью в том смысле, что между двумя этими субъектами существует внутреннее динамическое взаимодействие. Господин является господином только потому, что раб признает его в качестве господина. Соответственно, раб постольку раб, поскольку господин признает его в качестве раба.
У Гегеля в поединке «господина» и «раба» господин рискнул и, победив, стал хозяином. «Раб» испугался смерти и, потерпев поражение, спасая свою жизнь, согласился с положением раба и превратился в некую «вещь», зависимую от господина. Господин эксплуатирует раба, принуждая его работать на себя, и довольствуется потреблением тех предметов, которые производит для него раб.
Однако, при таком раскладе сил развивается диалектическое движение, которое в конечном счете приводит к перестановке участников. Господин становится зависимым от вещей, утратив прежнюю независимость, потому что теряет навык делать то, что делает раб; тем временем раб становится независимым от вещей, так как он их производит. При этом господин не способен полностью реализовать свое самосознание, в силу того, что раб, низведенный до положения вещи, не в состоянии быть диалектическим полюсом, с которым его хозяин мог бы себя адекватно соотнести (справедливо замечено, что быть только господином значит намного меньше, чем быть личностью, наделенной самосознанием). В то же время раб имеет в лице господина диалектический полюс, позволяющий обнаружить в нем сознание, ибо как раз сознание господина повелевает, а слуга делает то, что велит господин. Так Гегель обозначил необычайную диалектическую потенцию, таящуюся в труде. По словам Гегеля, рабское сознание именно в труде обретает самое себя, стремясь найти собственное значение, хотя труд, как казалось, делал это значение отвлеченным.
Рассмотрим диалектику господина и раба с точки зрения современной философии. В работах Кожева, Деррида, Батая отношения господства и рабства трактуются как метафорические обозначения отношений в структуре сознания.
Деррида в работе «От экономии ограниченной к всеобщей экономии» , в главе «Гегельянство без сдержанности» анализирует работы Батая посвященные Гегелю.
Деррида обращает внимание на то, что операция господства, как пишет Гегель, состоит в том, чтобы "показать себя несвязанным ни с каким определенным наличным бытием, не связанным общей единичностью бытия вообще, не связанным с жизнью"[1] .
Подобная «операция»- действование сводится, следовательно, к тому, чтобы поставить на кон свою собственную жизнь - всю целиком.
Раб - это тот, кто не ставит свою жизнь на кон, кто хочет законсервировать, сохранить ее, быть сохраненным . Возвышаясь над жизнью, заглядывая смерти в лицо, человек достигает господства: для-себя, свободы и признания. Таким образом, путь к свободе лежит через выставление на кон жизни. Господин - это тот, у кого достало силы выдержать страх смерти и поддержать ее дело, а это означает не цепляться за жизнь, не пытаться реанимировать мертвое.
Господство, по словам Деррида, обладает смыслом. Выставление на кон жизни есть момент конституирования смысла в рамках презентации сущности и истины. Это обязательный этап истории самосознания и феноменальности, т.е. презентации смысла. Чтобы история или смысл - образовывала цепочку, сплеталась, господин должен испытать свою истину. Это возможно только при двух неотделимых друг от друга условиях: господин должен сохранить жизнь, чтобы насладиться тем, что он выиграл, поставив ее на карту; а на другом конце этой описанной Гегелем цепочки "истина самостоятельного сознания должна быть рабским сознанием" .
Когда рабство станет господством, оно сохранит в себе след своего вытесненного начала, "оно как оттесненное обратно в себя сознание уйдет в себя и обратится к истинной самостоятельности".
Истина господина находится в рабе; а раб, ставший господином, остается в то же время "вытесненным" рабом. Таково условие смысла, истории, дискурса, философии и т.д. по мнению Деррида и Батая.
Господин соотносится с самим собой, самосознание конституируется лишь благодаря опосредованию рабского сознания в движении признания; но вместе с тем и благодаря опосредованию вещи, которая для раба изначально выступает как такая сущностность, которую он не может непосредственно подвергнуть негации, насладившись ею, он может лишь трудиться над ней, "обрабатывать". Сохранять жизнь, поддерживать себя в живых, трудиться, откладывать удовольствие, ограничивать свои ставки в игре, почтительно оглядываться на смерть в тот самый миг, когда ей заглядывают в лицо, - таково рабское условие господства и всей истории, которую оно делает возможной.
Гегель, пишет Деррида, явственно высказал необходимость того, чтобы господин сохранял жизнь, выставляемую им на кон. Без этой экономии жизни "испытание [подтверждение] смертью в такой же мере снимает [истину, которая должна была отсюда следовать, как тем самым] и достоверность себя самого вообще" [2].
Устремиться навстречу смерти, чистой и простой- это значит пойти на риск абсолютной утраты смысла, через это должно пройти сознание , чтобы найти смысл. Риск потерять эффект, прибыль смысла, которые стремились таким образом выиграть. Эту чистую и простую смерть, немую и не приносящую никакого дохода, Гегель называет абстрактной негативностью [точнее, "негацией"], противопоставляя ее "негации сознания, которое уничтожает [снимает] так, что сохраняет и удерживает снятое и которое "тем самым переживает его снимаемость» . В этом опыте самосознание обнаруживает, что жизнь для него столь же существенна, как и чистое самосознание.
Опираясь на идеи Гегеля, Кожева, Батая и Деррида, а также, нашего современника и соотечественника Александра Секацкого, мы создали, применительно к Магическому Театру и Архетипическим Исследованиям, так называемую Философию Риска, основные идеи которой излагаем далее.
Слово «риск» буквально переводится как «скала». И здесь мы сталкиваемся с весьма точным образом. Скала представляет собой объект, несущий в себе определенный заряд потенциальной энергии, и тело, находящееся на вершине уже автоматически обладает этим зарядом. В ситуации риска человек находится в аналогичном положении: с одной стороны, возможно падение, с другой – открытие новых горизонтов и новых возможностей. Риск является одним из сильнейших катализаторов личностного, духовного и душевного развития человека.
В современности вопросы безопасности, неприкосновенность личного пространства и комфорта стали одними из наиболее волнующих и актуальных как в информационном пространстве, так и в сознании большинства людей (в первую очередь находящихся под воздействием западной культуры), что идейно выразилось в научно-философской концепции цивилизации риска [1]. Стремление к безопасности и комфорту являются естественными для человека, однако эти стремления со временем приводят к одомашниванию, застою и однообразию – на полную мощность работает миф о вечном возвращении и цикличности времени. Схлопывается ловушка, в которую некогда попал Одиссей, опьяненный пением сирен, и душа и дух человека бьются в силках временами сладкого, временами горького однообразия. Жизнь случается, но не со мной и не сейчас. Такая ситуация является достаточно типичной, поэтому в современности актуален поиск путей выхода из данного состояния, одним из которых является «впускание» риска и авантюры в свою жизнь.
Риск обычно разворачивается по следующей схеме: 1) предвкущение 2) наметка плана 3) действие (риск) 4) результат (удача, неудача) 5) оценка (рефлексия). Схема практически аналогична схеме поступка, потому как именно действие (поступок) заключает в себе риск. Сам риск как феномен для субъекта может одновременно выступать в роли потенциала, экзистенциала и трансцензора. Потенциал риска связан с возможностью победы и поражения, удачи и неудачи, что сопряжено с соответствующими ощущениями и переживаниями индивида. И даже если рискующего постигает неудача, то в любом случае вместе с ней приходит опыт. Если же человек останавливается на этапе предвкушения, то существенного изменения так и не происходит. Фразу «кто не рискует тот не выигрывает» можно заменить фразой «кто не рискует, тот не изменяется».
В ситуации риска ощущения и переживания, как правило, обострены и обладают большим зарядом и интенсивностью, и на протяжении всего времени осуществления рискованного действия человек переживает что-то (это как правило экзистенциальные переживания) и находится внутри ситуации, в моменте, другими словами происходит хайдегеровское «наличное бытие» или «бытие здесь». Это делает риск одним из мощнейших экзистенциалов.
Риск также может выступать в роли трансцензора – механизма, который позволяет выйти за пределы определенной логики, дискурса, нарратива. Во время раскрутки приведенной выше схемы, как правило, происходят изменения с самим индивидом, в частности преодоление себя, своих страхов, испытание удачи и т.д., что является сильным катализатором для личностного, духовного и душевного роста. Например, я рискнул и познакомился на улице с девушкой. Мир перевернулся, но не от конкретно этой девушки, а от перешагивания границ себя и открытия новых перспектив и возможностей, нового вИдения, выхода за пределы себя. Или пример из литературы: главный герой «Бойцовского клуба» рискует вступить в драку с Тайлером Дерденом и в результате в его жизни происходят настолько кардинальные изменения, что в них даже трудно поверить.
Путь героя и индивидуация, как правило, также начинаются с риска. Подтверждение и множество примеров тому можно найти в литературе, кино, сказках, мифах. Герой, в первую очередь, – это тот, кто рискнул поступить по-своему, изменить существовавший до него шаблон поведения. Так в частности поступил Зевс, когда вступил в борьбу с отцом Кроносом, в результате которой начался ход времени, для Зевса ход его собственного времени, в котором он полноправный хозяин, самостоятельность, собственная жизнь [2]. Риск от Зевса хорошо характеризуется цитатой из Гегеля: «господин – это тот, кто готов поставить на кон свою жизнь». Риск и авантюра – пусковой элемент взросления, способ и возможность преодолеть инфантильность.
Однако Зевс, часто рискуя при своем становлении и утверждении власти, все же в результате приходит к структуре и порядку. Это вполне естественно, однако есть и альтернативный вариант, вариант жизни в риске как специфическом способе бытия и познания мира. Такой способ бытия связан с авантюрным сознанием [3] и архетипами Гермеса и Джокера. Гермес в первый же день жизни крадет коров у Аполлона, тем самым делая вызов структуре и порядку, и вступает в свою увлекательную игру. Примеры героев из литературы и кино, обладающим авантюрным сознанием: Остап Бендер, О Же Гранд (трасса 60), непосредственно Джокер (Бэтмэн), Фантомас, Номад, Трикстер, Джек Воробей, Тайлер Дерден, Шут (21-й аркан Таро), практически все супершпионы, ведшие двойную и тройную игру и другие.
Всестороннее обоснование такому типу существования, существования в авантюре, дает Александр Секацкий в философии номадизма [4].
Для Номада (того, кто постоянно живет в авантюре и приключении) характерны:
- Чистое авантюрное сознание, жизнь в риске
- Пребывание на высших номадических (экзистенциальных) скоростях, Daseign
- Приключение как главный мотив
- Импровизация, ситуативность
- Использование всевозможных масок и ролей
- Проживание жизни как «бытия заново», максимальная плотность жизни
То есть, открывается возможность получать максимальную событийную и экзистенциальную интенсивность жизни в каждый момент времени. Номадическое бытие позволяет окунуться в абсолютно иную логику жизни, жизни на других скоростях, и, что, наверное главное, позволяет прожить множество абсолютно разных жизней и получить опыт от воплощения всевозможных ролей и состояний. Номад в каком-то смысле живее всех живых. Но это лишь определенная модель, определенный способ бытия, и не означает необходимость для претворения в жизнь для всех.
Следуя сказанному выше, открываем, что от разных архетипов исходит риск разного характера, или архетипы рискуют по-разному, с разной мотивацией, целями и особенностями. Итак, к архетипам, склонным к риску можно отнести Зевса, Гермеса, Джокера, Ареса и Диониса, а к архетипам, противостоящим риску, относятся Аид, Кронос, Афина и Аполлон.
Мы уже рассмотрели некоторых из них, теперь несколько слов об оставшихся.
Риск от Ареса. Арес, будучи богом войны, олицетворяет собой агрессивное, импульсивное и воинствующее начало. «В архетипе Ареса отражена страсть битвы. В изображении Гомера Арес – это бог, любящий войну ради самой войны, наслаждающийся бряцаньем оружия и ревом сражающихся армий, убийством и разрушением» [5]. Импульсивность Ареса подталкивает его к постоянному риску, к поступку на волне захлестнувшей эмоции или чувства. Этап рефлексии, как правило, наступает только после уже совершенного действия. До и во время поступка Арес может не задумываться о последствиях, что делает риск от Ареса некой мало контролируемой силой, которая готова высвободиться, подобно сжатой пружине. Объектами риска чаще всего выступают война и любовь [6]. В кинематографе архетип Ареса хорошо воплощен в фигурах Халка, Роки.
Дионисийское начало, олицетворяющее соединение экстаза и ужаса, неистовства и самого блаженного освобождения, часто и обоснованно противопоставляют аполлоническому началу, олицетворяющему порядок и структуру. Дионису для проявления своей сущности просто необходимо отклоняться от общепринятой нормы и следовать своим внутренним, часто не принимаемым в обществе, организованном в логике аполлонического начала, побуждениям. Поэтому наибольший риск для всех людей, стремящихся проявить в себе дионисийское начало – это в первую очередь риск быть самим собой, смелость несоответствия общепринятому. Проявить в себе дионисийское начало уже означает большой риск.
Теперь несколько слов об архетипах, препятствующих риску.
Архетип Аида в человеке проявляется через удержание и не позволение чего-либо, например удержание удовольствия и не позволение боли, а для того, чтобы начали происходить изменения часто необходимо отказаться от удовольствия и пройти через боль. Похоже «действует» и Кронос: он олицетворяет собой всевозможные ограничения и метафорическое хождение по замкнутому кругу, т.е. не позволяет происходить изменениям, «зацикливает» время [7].
Афина и Аполлон – архетипы, устанавливающие норму и порядок, а следовательно также противостоящие отклонениям и изменениям, риску в частности.
Для тех, кто хочет «впустить» риск в свою жизнь, в первую очередь следует учиться взаимодействию с архетипами, препятствующими риску: Аидом, Кроносом, Афиной и Аполлоном.
Переводя тему с личностного уровня на общественный, предположим, что актуализация категории риска, в первую очередь в сознании людей, может значительно поспособствовать «взрослению» общества, смягчению монополии аполлонического начала, большему проявлению некоторых богов и архетипов, а также явиться некой пусковой силой в развитии общества.
Магический Театр не мыслим без постоянного риска. Каждый Магический Театр, более того – каждое действие Ведущего на любом Магическом Театре – представляет собой акт чистого авантюрного сознания. Ведущий, избегающий шаблонов, готовых схем, находящийся в постоянном импровизационном процессе под водительством Гермеса, Зевса, Ареса и Диониса, ставит на кон не только свою репутацию (вероятность поражения в МТ всегда велика), но и вовлекает в процесс риска Запросивца, тем самым входя в сложнейшие взаимоотношения своей судьбой с судьбой Запросивца, так что поражение в МТ, это не только удар по самооценке Ведущего (такие вещи как самооценка вообще перестают определять жизнь и работу Ведущего), но и завязывание тугого узла в судьбе Ведущего, гораздо бОльшего, чем в судьбе Запросивца при неудаче, и Ведущий отдает себе отчет в том, что на кону каждый раз – его судьба, точнее, возможные разломы в его судьбе, зачастую – роковые. Именно это он ставит на кон почти ежедневно. И, в подавляющем большинстве случаев, одерживает победу, непрерывно балансируя перед лицом поражения. В этом предстоянии оба – и Ведущий и Запросивец выходят за рамки диалектики Господина и Раба, приближаясь с каждым разом к чистому авантюрному сознанию, которое в МТ является одной из самодостаточных ценностей.
- «Цивилизация риска» Новейший философский словарь
- «Легенды и мифы Древней Греции» Николай Альбертович Кун
- «Проявление духа авантюры как одно из возможных решений глобальных задач человечества» Владислав Лебедько
- «Книга Номада» Александр Секацкий
- «Боги в каждом мужчине» Джин Шинода Болен
- «Классическая мифология в литературе, искусстве и музыке» Филлип Майерсон
- «Аид и Кронос в Архетипической работе» Владислав Лебедько
