Владислав Лебедько «Децентрация субъекта и Эвереттика»

Данная статья является попыткой в первом тезисном приближении состыковать дискурсы самых различных дисциплин (психологии, культурологии, психоанализа, философии структурализма и постструктурализма, социологии, а так же физики – конкретно, квантовой механики в интерпретации Хью Эверетта), причём сделать это более-менее доступным языком - с одной стороны, для физиков, с другой, для философов и психологов.

 

На стыке современных концепций философии (в частности, постструктурализма) и новейших интерпретаций квантовой физики перед нами могут открыться перспективы как глубокого теоретического понимания феномена сознания, так и практические способы изменения индивидуальной и социальной реальности.

 

Активно развиваемая в последние десятилетия интерпретация квантовой механики, начатая Хью Эвереттом, и в данное время наиболее глубоко разрабатываемая российским учёным М.Б.Менским (получившая название Эвереттика), уже даёт богатый материал для различных междисциплинарных исследований. Однако, для самих физиков понятие «сознание», которым они оперируют в своих исследованиях, на наш взгляд, пока достаточно абстрактно. В то же время, последние изыскания философии постструктурализма подводят к феномену субъекта (того самого Я[1] – нерефлексируемого субъекта рефлексии, неделимого и бескачественного), на наш взгляд, гораздо более детально, чем даже философия буддизма или трансперсональная психология. К сожалению, язык современной философии чрезвычайно сложен, но в этой статье мы делаем попытку выразить основные её концепции насколько возможно понятным языком. И вот это-то постструктуралистское видение субъекта (того, что в физике называют абстрактным словом «сознание») может оказаться существенным подспорьем для развития Эвереттики.

 

Для дальнейшего повествования нам понадобится обратиться к нескольким ключевым идеям, относящимся к разным дисциплинам:

 

1. Основным понятиям структурной лингвистики, таким как – Означающее и Означаемое.

2. Основам лакановского психоанализа (триада Реальное-Воображаемое-Символическое, Желание, Стадия Зеркала, бессознательное как речь Другого).

3. Некоторым концепциям постструктурализма (прежде всего, ризома, децентрация субъекта и др.).

4. Основным парадоксам квантовой механики, которые привели к необходимости построения такой её версии, как Эвереттика и дать читателю основные представления об этой области науки, о таких понятиях, как «кристалл Менского» и т.п.

5. И, наконец, наша основная задача - увидеть точки соприкосновения современного видения субъекта (наблюдателя), к которому приблизился передний край философии постструктурализма, с одной стороны, и Эвереттика, с другой.

 

Мы покажем, что в этом случае описания, которые дает Эвереттика, получают еще, как минимум, одну размерность, которую необходимо учитывать в дальнейшем развитии физики. С другой стороны и для философии, а также для прикладных ее форм (психология, психотерапия, культурология, социология и социальный дизайн), благодаря такому анализу, мы получаем и новый аппарат для моделирования целого ряда явлений и процессов, относящихся к этим дисциплинам, и новые возможности для создания эффективных практик преображения психической, социальной и культурной реалий.

 

Итак:

1.

В конце 19 века основатель структурной лингвистики Фердинанд де Соссюр ввёл важнейшие для всей современной философии понятия: Означающее и Означаемое. Соссюр исходил из того феноменологического наблюдения, что при произнесении какого либо слова, например, «собака», различные люди представляли себе не одинаковых собак, а чаще всего разных, кто-то представлял овчарку, кто-то болонку, таксу, пуделя, и т. п. К тому же - разных размеров, окраски и т.п. То есть, слово и порождаемый им образ, суть не одно и то же. Звучащее или написанное слово Соссюр назвал Означающим, а то, что представлялось в сознании субъекта при произнесении или прочтении этого слова в сознании – Означаемым. Означающее и Означаемое связаны между собой неким кодом, зависящим от множества культуральных особенностей, начиная от общекультурных для данного этноса, и завершая историей индивидуального воспитания в данной культуре.

 

2.

Вкратце напомним основные понятия лакановской версии психоанализа.

Именно трактовка Фрейда Жаком Лаканом стала основой для всей современной философии. Начнём с триады Реальное – Воображаемое – Символическое.

 

Реальное – самая сокровенная часть психики, всегда ускользающая как от образного представления, так и от словесного описания. Реальное непостижимо настолько, что является некоей «вещью в себе». Любые попытки представить или назвать содержание Реального ведут лишь к тому, что мы оказываемся в области Воображаемого, либо Символического. Тем не менее, именно в Реальном располагается ключевая инстанция существования субъекта, а именно – Желание. При этом, не следует путать Желание с различными бытовыми желаниями, типа поесть, поспать, приобрести ту, или иную вещь, и т.п. Само Желание, составляющее основную драму и накал психической жизни, обязательно связано с неким конфликтом, как правило, связанным с чувством вины, вызывающей различные препятствия реализации Желания. Если говорить самыми общими словами, то Желание - это всегда желание жизни и наслаждения. На реализацию Желания, вследствие чувства вины, наложен запрет. Таким образом, не вдаваясь в причины этой драмы, мы можем лишь сказать, что субъект всеми силами ускользает от сколько-нибудь продолжительного наслаждения и выстраивает свою жизнь с помощью множества хитроумных, так называемых, механизмов защиты, маскирующих подлинное Желание и заменяющих его.

 

Воображаемое – то, что роднит нашу психику с психикой животных, поведение которых регулируется гештальтами. Человек в своём развитии тоже непременно попадает под власть образов. Это происходит в так называемой «стадии зеркала», в возрасте от 6 до 18 месяцев, когда ребёнок начинает узнавать себя в зеркале (в те времена, когда зеркал ещё не было, отражение можно было увидеть в воде, и т. п.) и откликаться на своё имя. Ребёнок схватывает себя в различных местах, получая в результате распадающуюся тактильную картину самого себя, хаотичную и не собранную ни в какое целое. Как раз в это время окружающие люди предлагают ему соблазнительно единый и как бы объективный его зеркальный образ, накрепко привязанный к его телу. Ребёнку ничего не остаётся, как согласиться с этим представлением о целостности Я в зазеркалье и его тождественности самому себе во все моменты жизни. С тех пор субъект остаётся навсегда зачарованным своим «зеркальным Я», вечно тянется к нему, как к недосягаемому идеалу цельности (зачастую до самой смерти). Стоит отдельно отметить, что такие расхожие в психологии и эзотеризме понятия как целостность, существуют лишь в регистре Воображаемого, (а Воображаемое замкнуто на принцип удовольствия[2]), ибо в реальности никакой целостности быть не может, так как психическое создаётся непрестанно меняющимися и текучими потоками, а не чем-то застывшим, окончательным и основательным.

 

Символическое. Ещё во внутриутробном развитии человек попадает под влияние речевого поля других людей, которые как-то выражают своё отношение к его появлению на свет и чего-то уже ждут от него. Это речь других людей, - речь Другого, и формирует Символическое субъекта. В результате наше бессознательное структурировано как язык, причём именно как язык Другого. То что мы желаем – всегда желания Другого, в то время, как наше подлинное Желание находящееся в Реальном, является тем, с чего мы всё время соскальзываем, реализуя желания Другого. Отчуждение человека от своей подлинной сущности, от своего Желания, начавшееся с идентификации с зеркальным двойником в стадии Воображаемого, усугубляется по мере вхождения субъекта в поле речи Другого в стадии Символического. Мы видим, что отчуждение всё более и более нарастает, с ходом времени, и даже может вызвать запоздалый протест, но этот протест почти безнадёжен: положение ребёнка перед лицом ожидания Другого можно определить метафорой «кошелёк или жизнь» - эта ситуация вынужденного выбора: субъект либо откажется от удовлетворения своего Желания (отдаст «кошелёк»), и тогда он сможет продолжить жизнь как член того или иного культурного сообщества, либо он не отдаст «кошелька», но тогда он будет исторгнут из жизни и его Желание всё равно останется неудовлетворённым (например, в случае аутизма или развития того или иного психоза).

 

Запомним этот важнейший вывод, к которому мы ещё вернёмся далее – человек отказывается от своего Желания и всё более отчуждается от своей подлинности в обмен на причастность к тому или иному культурному сообществу (в современных условиях к той или иной субкультуре, так как единой культуры, начиная с конца 20 века, уже не существует). Только Другой своим ответом властен превратить призыв ребёнка (уже начавшего входить в ту или иную субкультуру) в осмысленный запрос[3]. Покорствуя речи Другого, принимая чуждую интерпретацию своего запроса, ребёнок в следующий раз уже выразит свой запрос в подсказанных ему словах, всё более удаляясь от своего единственно подлинного Желания. С тех пор у человека будут появляться всё новые и новые желания, подсказанные культурой[4].

 

Итак, через каждого из нас прорастают знаки, Другой, в свою очередь, транслирует речь других Других, и так далее. Если посмотреть на эту ситуацию с более общих позиций, мы увидим, что через нас говорят наши родители и родители их родителей и так до Адама и Евы, через нас говорят школьные учителя и воспитатели, книги, которые мы читали, дворовая компания, студенческий или рабочий коллектив, герои фильмов и пьес, более обобщённые структуры, говорящие через всех них, а так же через сообщества, кружки, компании, секты и т.п., такие глобальные структуры, как медицина, юриспруденция, теология, политические партии, социальные интернет сети, реклама, телевидение, - в конечном счёте, различные социальные и идеологические структуры. Доминирующий же говор, проходящий через нас, это говор той субкультуры, в которую мы оказались вписанными в обмен на свои Желания. В конечном счёте, мы видим, насколько прозорливо выразился Мартин Хайдеггер - «не человек говорит, а язык проговаривает себя через человека»[5] - эта идея стала основополагающей для всей современной философии. Запомним это как один ещё очень важный вывод.

 

Если же мы попытаемся выяснить некую первичную структуру (за этой попыткой стоит желание выразить некую истину в последней инстанции), то мы попадёмся в игры «дурной бесконечности», типа вопроса о первичности курицы или яйца. Попытки философии прошлого найти некую окончательную истину или универсальное метаповествование, были связаны с мотивом обрести утешение или опору перед лицом развёзшегося хаоса нигилизма. Если мы вдумаемся, какое количество сочетаний знаков и их интерпретаций составляет пресловутую речь Другого, саму происходящую от речи других Других, и бесчисленных структур, за ними стоящих, то мы сможем, хотя бы отчасти отдать себе отчёт в невозможности выразить всю потенциальную семантическую бесконечность сущности бытия, в конечном индивидуальном (и даже коллективном) усилии познания. Современная философия уже не занимается поисками некой окончательной трансцендентной истины, как и некоего «вечного двигателя». По словам французского философа Жана Лиотара[6]: «философия уже не хочет утешаться консенсусом, но открыто и честно ищет новые способы изображения, чтобы с ещё большей остротой передать ощущение того, чего нельзя представить, но различные оттенки чего можно всё-таки высказать и означить в множащихся коллажах». Таким образом, вместо поисков неких исчерпывающих «единых теорий», мы переходим к многообразию отдельных контекстуальных точек зрения, которые в настоящее время только и могут быть некой коллажной опорой нашего мировоззрения.

 

И вот тут нам предстоит подойти к сложнейшему вопросу, которым наверняка задавался почти каждый вменяемый человек: «что же есть Я»? Которое - и не тело, и не чувства, и не мысль, а некий «нерефлексируемый субъект рефлексии». Акцентируем, что речь пойдет не о давно известном феномене множественности личности, субличностях и т.п., а о том самом фундаментальном и неделимом Я – нерефлексируемом субъекте рефлексии, о не имеющем качеств «наблюдателе», который, тем не менее, в классической философии, имеющей картезианские корни, считается неким центром человеческого существа, основой, неделимым Единым и т.п.

 

В буддизме и философии нью-эйдж принято говорить о некоем «наблюдателе», но мы не можем удовлетвориться этим словом, так как оно является всего лишь Означающим, отсылающим к бесконечной цепочке схожих Означающих.

 

3.

Не претендуя на истину в конечной инстанции, опираясь на принцип адресности, контекстуальности и историчности, мы рискнём определить Я как процесс производства смыслов, т.е. обмена Означающих на Означаемые[7]. Ведь, именно там, где этот процесс происходит, мы и находимся. Если мы смотрим, например, на стол, то наше Я в это время представляет из себя процесс называния стола столом, то есть обмена Означающего «стол» на Означаемое «стол».

 

Предвидя праведное возмущение эмпириков эзотеристов, любящих говорить об «остановке внутреннего диалога», в процессе которого, якобы, и проявляется то самое трансцендентное Я, - мы ответим, что бессознательное структурировано как язык, и мы можем сознательно не называть стол столом, а просто прямо или косвенно выделить его вниманием, т.е. процессом обмена Означающего на Означаемое. При этом, по умолчанию, мы всё равно знаем, что это стол. Хотя можем и не проговаривать, даже мысленно, это Означающее. Когда мы не называем предметы или ощущения, мы всё равно, по умолчанию, знаем их названия! Просто в случае так называемого замолкания внутреннего диалога, процесс обмена Означающего на Означаемое происходит бессознательно. Сидя даже в глубокой медитации, мы не выходим за пределы Символического, мы молча знаем, что сидим в такой-то комнате, в таком-то городе и на такой-то планете. Не называя слышимые звуки, мы, тем не менее, узнаём их, так же как ощущения, и бессознательно связываем с теми или иными Означающими.

 

Итак, сам процесс так называемого внимания, осознаваемого нами как Я, и является процессом обмена Означающих на Означаемые. При этом бессознательное занято постоянным и непрерывным производством Означающих, которыми сопровождается любой акт регистрации чего-либо, не зависимо от того, проговариваем мы это мысленно или просто знаем по умолчанию.

 

И вот тут начинается самое интересное. Где же находится это самое Я???! На первый взгляд, ответ банален и очевиден – Я находится в самом центре личности...

Но всё не так просто. Мы уже убедились в том, что Я является процессом обмена Означающего на Означаемое, то есть, в каждое мгновение оно скачет, перемещаясь туда, где и происходит этот обмен, как в пространстве, так и во времени, как в физическом мире, так и в воображаемом, как в видимом диапазоне, так в слышимом и ощущаемом. Ни о каком центре при этом говорить не приходится. Более того, как мы уже упоминали, множество процессов обмена Означающих на Означаемые происходит бессознательно, то есть, является тем, что мы назвали - знанием по умолчанию. Даже когда мы находимся в глубокой медитации, такие бессознательные обмены по умолчанию происходят непрерывно и в самых различных регистрах и диапазонах. Даже, когда нам кажется, что мы полностью «остановились» в некоем «центре себя», Я оказывается децентрированным, более того, множественным, одновременно находящимся, или, по крайней мере, перемещающимся с быстротой молнии из одной точки в другую, образуя сложные ветвящиеся, разрывающиеся траектории, наскакивающие друг на друга, иногда образующие сразу сложные узоры, не застывающие ни на секунду. В постструктурализме к такому «саду расходящихся тропок Я» можно применить понятие ризома, разработанное Жилем Делезом и Феликсом Гваттари[8].

 

Итак, ещё один важнейший вывод, к которому мы пришли: Я не является центром, оно постоянно ускользает в сложные лабиринты ризомы. Даже в моменты концентрации на чём-либо, кроме того, что Я находится в объекте концентрации, и представляет собой процесс обмена знаков на образы и ощущения, на которых происходит концентрация (ризома не всегда подобна хаосу, в ней могут существовать и линейные участки). Не будем забывать, что помимо объекта концентрации (мы не будем рассматривать изощрённые состояния Дхияна и Самадхи - хотя и там не всё так просто и однозначно) - но вспомним, что мы по умолчанию «знаем», что мы находимся в некой комнате, что где-то находятся знакомые нам люди, предметы, - сама концентрация не является непрерывной линией, а неким пунктиром, с которого постоянно происходит соскальзывание на разные периферические объекты. То есть, даже в случае концентрации, существуют множественные Я, распределённые с разной степенью «яркости» по некой периферии относительно объекта концентрации. То есть, никакого центра личности не существует, Я множественно, и конфигурация рисунка этих почти неисчислимых Я постоянно меняется. Я множатся и всё время соскальзывают. Поэтому, строго говоря, выражение «центр» утрачивает свой первоначальный смысл[9]. Большая часть процессов обмена Означающих на Означаемые имеют место за пределами так называемой личности. Когда «мною говорит Другой», он говорит через меня и мной, но никак не во мне. Субъект децентрирован, то есть вообще не имеет центра. Возвратимся ещё раз к тому, что мы условились понимать как Я - то есть к процессу обмена Означающих на Означаемые, т.е. к неким текстам. И само Я представляет собой эффект своего рода интерференции – схождения и наложения неких «волн» дискурса, то есть Символического. Иными словами, каждый смысл, который мы считаем своим Я, является, в свою очередь, неким фантомом, голограммой, вызванной интерференцией волн дискурса, имеющих вероятностный характер.

 

И где бы мы ни пытались обнаружить это гипотетическое Я, - там его уже нет, оно соскользнуло. Но и это чересчур упрощённый взгляд. Я, если говорить совсем строго - не просто сам обмен Означающих на Означаемые, то есть смыслопорождение, Я - это то, что должно предшествовать смыслам и являться их квинтэссенцией. Оно перемещается вслед за движением смыслов, но само в этом движении отсутствует. Оно там, где отсутствуют смыслы. А что такое - отсутствие смыслов? - Совершенно ничего, даже не «ничто» а именно ничего. Но кто же производитель текстов? Которые «читаются» этой голограммой, этим ничем? Действительно, кто же производит тот текст, который залегает глубже мышления? - Другие тексты. - Тексты порождают тексты. Нет никакого авторского Я, как источника текстов. Тексты не нуждаются в авторе. Автор возникает лишь как точка схождения текстов, и эта точка постоянно перемещается, множится, разбегаясь по непредсказуемым, неуловимым, всякий раз новым узорам ризомы, находясь в огромном множестве, и это не одна точка, а огромное множество их. Вместо авторского Я обнаруживается то, что тексты перекликаются, переговариваются, проникают друг в друга, одновременно во множестве ускользающих точек, и в этом текстовом перемещении невозможно установить никакой генеалогии и никакой центрированности.

 

Иными словами, смыслы возникают в смысловом пространстве, творимом самими смыслами[10]. Так мы пришли к довольно сложной комбинации, к тому же не являющейся структурой, точнее, можно сказать, являющейся «отсутствующей структурой» - ризомой, к тому же ещё и виртуальной – подобной голограмме, то есть иллюзии. И вот за эту иллюзию мы держимся? За неё боимся? Её отстаиваем?

Но мы продолжаем говорить «мы», как будто за этой иллюзией существует ещё что-то. Ситуация же состоит в том, что множащиеся тексты, через так называемого субъекта, являющегося просто иллюзорной комбинацией точек схождения и разбегания текстов, ветвятся и (можно с некоторой долей метафоричности сослаться на процессы самоорганизации сложных систем) создают неповторимый рисунок самих этих иллюзорных точек схождения, множащихся и образующих «сад расходящихся тропок». Поэтому, мы говорим «мы» или «я» (в отношении какого-то действия) просто за неимением простой и ёмкой метафоры. Та же метафора, которая приводится в этом тексте, и требует много места, и является софизмом, так что, для простоты понимания продолжим употреблять «мы» и «я»…

 

Можно сказать, что мы наткнулись на некий парадокс или даже нелепицу: если тексты не нуждаются в авторе, если тексты порождают сами себя, тогда получается, что язык возник раньше, чем человек? Нет. И, хотя обоснованию этой проблемы посвящены сотни страниц таких титанов философии, как Жиль Делёз, Жак Деррида, Мишель Фуко, мы попытаемся привести очень краткую (пусть и упрощённую) метафору, позволяющую снять абсурдность тех тезисов, к которым мы пришли выше. До появления, например, слова «Бог» или его синонимов, никакого «объективного» Бога не было. В то же время, это утверждение не является опровержением наличию чего-то или кого-то неназываемого, явившегося творцом нашего мира. Просто мы не можем о нём говорить, так как он абсолютно трансцендентен нашему сознанию. Всё, что мы можем назвать, так или иначе, является достоянием Воображаемого или Символического нашей психики. Поэтому Означающему «Бог» в любом случае соответствует некое Означаемое – образ или совокупность образов. И чем более развито сознание человека, то есть чем большее количество различных текстов и их суперпозиций он в состоянии через себя пропустить, тем более сложным и насыщенным будет комбинация образов и переживаний, соответствующих Означающему «Бог». Но! В какой-то момент это Означающее появилось впервые (здесь можно говорить, вслед за Ж.Деррида, о том, что первичным является голос, то есть произнесённое Означаемое). Дальше это Означающее начало множиться (в смысле связывания его со всё большим количеством Означаемых и их комбинаций). То есть, первичный текст стал обрастать множеством интерпретаций. С ходом времени стало уже невозможным отличить первичный текст от интерпретаций по такому качеству, как первичность или истинность. И вот на этом этапе язык обрёл самостоятельную жизнь, подобно некоей самоорганизующейся очень сложной системе. И тексты стали порождать сами себя и желать быть, ветвиться и множиться через людей. Язык, по выражению Хайдеггера, стал «домом Бытия». И именно генерация текстов и смыслов (процесс обмена Означающего на Означаемое) стала ключевым моментом для формирования того самого неуловимого, множащегося в лабиринтах ризомы, и по сути, как мы показали выше, иллюзорного человеческого Я. Можно сказать, и это очень важно понять, что в каждый момент времени Я является не чем-то единым, а кластером, включающим в себя разбросанные по пространству, времени и множеству других координат единицы смысла (то есть процессы обмена Означающего на Означаемое). При этом само Я как процесс интерференции смыслов невозможно описать при помощи каких-либо качеств. Здесь, как и в буддизме, Я – это ничто. Однако, философия постструктурализма подошла к обоснованию этого бескачественного ничто гораздо более детально, чем буддизм или современная психология.

 

Далее мы снова приходим к тому, что сам способ интерференции текстов задаётся культурой. Той культурой, за причастность к которой «субъект» отчуждается от своего Желания. Здесь мы снова сталкиваемся с софизмом, так как только что выяснили, что никакого субъекта нет, а есть лишь тексты, которые желают быть. Быть, разбегаться, сходиться, интерферировать, но сам спонтанный процесс свободного скольжения текстовых потоков ограничивается и определённым образом структурируется культурой. Здесь мы встречаемся с ещё одним ключевым вопросом, встающим во весь рост именно в наше время. Дело в том, что до конца 20 века культура была организована по принципу некоего стержня, некой оси, являющейся мощным центром (образ дерева), на периферии которого обретались незначительные ростки маргинальных субкультур. Что же произошло в конце 20 века? А произошло то, что Делёз и Гваттари назвали: «мир потерял свой стержень»[11].

 

Единая культура распалась на множество субкультур, среди которых нельзя выделить ни центра, ни периферии. Все эти субкультуры можно представить в виде ризомы. Соответственно, сегодня мы не можем опереться на какие-то единые, общепринятые базовые ценности, понятия о том, что хорошо, а что плохо, что правильно или не правильно, - так как в разных субкультурах все эти понятия и ценности могут носить прямо противоположный характер. Христианская культура соседствует с атеистической, где-то между ними скользят субкультуры националистов, фашистов, либералов, демократов, рокеров, панков и т.д., и т.п.. Никакой общей оси, никаких общих ориентиров. Общество предельно раздроблено, что можно наглядно увидеть, например, на любом интернет форуме по любым вопросам: политическим, религиозным, социальным, мировоззренческим, сексуальным и т. п. По любому вопросу мы можем отчётливо выделить даже не две, а, обычно, несколько групп отчаянных спорщиков, чьи ценности принадлежат к совершенно разным субкультурам. И здесь мы снова возвращаемся к проблеме центрированности и децентрированности, которая, как выясняется, имеет отношение не только к вопросу «кто Я», - казалось бы, чисто философскому, но и к вопросам этики, культуры, политики и социальных процессов. Однако, эти рассуждения уже относятся к конкретным задачам социологии, культурологии и социального дизайна. Отчасти, мы обращались к ним в работе «Философия авантюризма и децентрация субъекта в психотерапии и задачах социального дизайна»[12]. Здесь же мы добрались до необходимой нам концепции «Я», и нам пора переходить к описанию основных положений Эвереттики, чтобы затем прийти к пониманию того, как эта концепция «Я» отразится в новом видении квантовой физики, и обогатит столь ключевое для неё понятие «наблюдателя», какие новые задачи поставит, какие новые возможности откроет.

 

4.

Для описания основных постулатов квантовой механики, её парадоксов, приведшим к необходимости нового её варианта, Эвереттики, включающей сознание наблюдателя как основной постулат, мы воспользуемся выдержками из работ профессора Михаила Борисовича Менского[13], который является ведущим российским учёным и экспертом по данным вопросам квантовой физики. Но вначале мы обратимся к самым общим представлениям о квантовой механике, которые можно почерпнуть в любом университетском курсе общей физики[14].

 

Квантовая механика — раздел теоретической физики, описывающий физические явления, в которых действие сравнимо по величине с постоянной Планка. Предсказания квантовой механики могут существенно отличаться от предсказаний классической механики. Поскольку постоянная Планка является чрезвычайно малой величиной по сравнению с действием повседневных объектов, квантовые эффекты в основном проявляются только в микроскопических масштабах. Если физическое действие системы намного больше постоянной Планка, квантовая механика органически переходит в классическую механику.

Классическая механика, хорошо описывающая системы макроскопических масштабов, не способна описать явления на уровне атомов, молекул, электронов и фотонов. Квантовая механика адекватно описывает основные свойства и поведение атомов, ионов, молекул, конденсированных сред, и других систем с электронно-ядерным строением. Квантовая механика также способна описывать поведение электронов, фотонов, и других элементарных частиц. Эксперименты подтверждают результаты, полученные с помощью квантовой механики.

Уравнения квантовой механики тесно связаны со многими разделами математики, среди которых: теория операторов, теория вероятностей, функциональный анализ, операторные алгебры, теория групп.

На заседании Немецкого физического общества, Макс Планк зачитал свою историческую статью «К теории распределения энергии излучения в нормальном спектре», в которой он ввёл универсальную постоянную h.

Квантовая гипотеза Планка состояла в том, что для элементарных частиц любая энергия поглощается или испускается только дискретными порциями (квантами). Эти порции состоят из целого числа квантов с энергией таких, что эта энергия пропорциональна частоте ν с коэффициентом пропорциональности, определённым по формуле:

 

где h — постоянная Планка и .

В 1905 году, для объяснения явлений фотоэффекта, Альберт Энштейн, использовав квантовую гипотезу Планка, предположил, что свет состоит из квантов. Впоследствии, «кванты» света получили название фотонов.

Для объяснения структуры атома, Нильс Бор предложил в 1913 году существование стационарных состояний электрона, в которых энергия может принимать лишь дискретные значения. Этот подход называют старой квантовой теорией (1900—1924 г.). Отличительной чертой старой квантовой теории является сочетание классической теории с противоречащими ей дополнительными предположениями.

В 1923 году Луи де Бройль выдвинул идею двойственной природы вещества, опиравшуюся на предположение о том, что материальные частицы обладают и волновыми свойствами, неразрывно связанными с массой и энергией. Движение частицы Бройль сопоставил с распространением волны, что в 1927 году получило экспериментальное подтверждение при исследовании дифракции электронов в кристаллах.

Высказанные в 1924 году идеи корпускулярно-волнового дуализма были в 1926 году подхвачены Э. Шрёдингером, развернувшим на их основе свою волновую механику.

В 1925—1926 годах были заложены основы последовательной квантовой теории в виде квантовой механики, содержащей новые фундаментальные законы кинематики и динамики. Первая формулировка квантовой механики содержится в статье Вернера Гейзенберга, датированной 29 июля 1925 года. Эту дату можно считать днем рождения квантовой механики.

Одной из основных идей квантовой механики является идея корпускулярно-волнового дуализма. Подтверждение этой идеи для физики стало важным этапом, поскольку дало возможность не только характеризовать любую частицу, присваивая ей определённую индивидуальную длину волны, но также при описании явлений, полноправно использовать её в виде определённой величины в волновых уравнениях.

Принцип неопределённости Гейзенберга в квантовой механике — фундаментальное неравенство (соотношение неопределённостей), устанавливающее предел точности одновременного определения пары характеризующих квантовую систему физических наблюдаемых, описываемых т.н. некоммутирующими операторами (например, координаты и импульса). Принцип неопределённости, открытый Вернером Гейзенбергом в 1927 г., является одним из краеугольных камней квантовой механики.

 

Соотношения неопределённостей Гейзенберга являются теоретическим пределом точности одновременных измерений двух некоммутирующих наблюдаемых. Они справедливы как для идеальных измерений, иногда называемых измерениями фон Неймана, так и для неидеальных измерений.

 

Согласно принципу неопределённостей у частицы не могут быть одновременно точно измерены положение и скорость (импульс). Принцип неопределённости уже в виде, первоначально предложенном Гейзенбергом, применим и в случае, когда ни одна из двух крайних ситуаций (полностью определенный импульс и полностью неопределенная пространственная координата - или полностью неопределённый импульс и полностью определённая координата) не реализуется.

 

Пример: частица с определённым значением энергии, находящаяся в коробке с идеально отражающими стенками; она не характеризуется ни каким-либо определённым «положением» или пространственной координатой (волновая функция частицы делокализована на всё пространство коробки, то есть её координаты не имеют определенного значения, локализация частицы осуществлена не точнее размеров коробки), ни определённым значением импульса (учитывая его направление!).

 

Соотношения неопределённостей не ограничивают точность однократного измерения любой величины (для многомерных величин тут подразумевается в общем случае только одна компонента). Если её оператор коммутирует сам с собой в разные моменты времени, то не ограничена точность и многократного (или непрерывного) измерения одной величины. Например, соотношение неопределённостей для свободной частицы не препятствует точному измерению её импульса, но не позволяет точно измерить её координату (это ограничение называется «стандартный квантовый предел для координаты»).

 

Существует точная количественная аналогия между соотношениями неопределённости Гейзенберга и свойствами волн или сигналов. Рассмотрим переменный во времени сигнал, например, звуковую волну. Бессмысленно говорить о частотном спектре сигнала в какой-либо момент времени. Для точного определения частоты необходимо наблюдать за сигналом в течение некоторого времени, таким образом теряя точность определения времени. Другими словами, звук не может одновременно иметь и точное значение времени его фиксации, как его имеет очень короткий импульс, и точного значения частоты, как это имеет место для непрерывного (и в принципе бесконечно длительного) чистого тона (чистой синусоиды). Временно́е положение и частота волны математически полностью аналогичны координате и (квантово-механическому) импульсу частицы.

 

В повседневной жизни мы обычно не наблюдаем квантовую неопределённость потому, что значение чрезвычайно мало, и поэтому соотношения неопределённостей накладывают такие слабые ограничения на погрешности измерения, которые заведомо незаметны на фоне реальных практических погрешностей наших приборов или органов чувств.

 

Поскольку законы квантовой механики не обладают той степенью наглядности, которая свойственна законам классической механики, целесообразно проследить линию развития идей, составляющих фундамент квантовой механики, и только после этого сформулировать её основные положения. Выбор фактов, на основе которых строится теория, конечно, не единственен, поскольку квантовая механика описывает широчайший круг явлений и каждое из них способно дать материал для её обоснования. Будем исходить из требований простоты и возможной близости к истории.

 

Для квантовых явлений очень важно точное описание условий опыта, в которых наблюдается данное явление. В условия, в частности, входят и измерительные приборы. В классической физике предполагается, что роль измерительного прибора может быть в принципе сведена только к регистрации движения и состояние системы при измерении не меняется. В квантовой физике такое предположение несправедливо: измерительный прибор наряду с др. факторами сам участвует в формировании изучаемого на опыте явления, и эту его роль нельзя не учитывать. Роль измерительного прибора в квантовых явлениях была всесторонне проанализирована Н. Бором и В. Гейзенбергом. Она тесно связана с соотношением неопределённостей.

 

Внимание к роли измерений не означает, что в квантовой механике не изучаются физические явления безотносительно к приборам, например свойства частиц «самих по себе». Так, решаемые квантовой механикой задачи об энергетических уровнях атомов, о рассеянии микрочастиц при их столкновениях друг с другом, об интерференционных явлениях — это задачи о свойствах частиц и их поведении. Роль прибора выступает на первое место тогда, когда ставятся специфические вопросы, некоторые из которых лишены, как выяснилось, смысла (например, вопрос о том, по какой траектории двигался электрон в интерференционном опыте, т.к. либо нет траектории, либо нет интерференции).

 

Квантовая механика[15] давно стала привычным рабочим инструментом для исследователей в самых разных областях физики, однако концептуальные вопросы, которые впервые были поставлены еще в пору её создания, до сих пор нельзя считать решёнными. Общеизвестными примерами являются так называемый парадокс Эйнштейна - Подольского - Розена (ЭПР) и парадокс "шрёдингеровского кота". Нерешённые концептуальные вопросы квантовой механики часто объединяют под именем "проблемы измерения". Они не имеют, подобно другим проблемам в физике, вполне ясной и однозначной формулировки и порой разными авторами преподносятся по-разному.

 

Одним из парадоксальных квантовых явлений, является квантовая запутанность, при которой квантовые состояния двух или большего числа объектов оказываются взаимозависимыми. Такая взаимозависимость сохраняется, даже если эти объекты разнесены в пространстве за пределы любых известных взаимодействий, что находится в логическом противоречии с принципом локальности. Например, можно получить пару фотонов, находящихся в запутанном состоянии, и тогда если при измерении спина первой частицы спиральность оказывается положительной, то спиральность второй всегда оказывается отрицательной, и наоборот.

 

Наличие корреляции в запутанных состояниях приводит к тому, что измерения проекций спинов двух частиц оказываются коррелированными даже после того, как частицы удалятся друг от друга на любое расстояние. Если измерение проекции спина первой частицы показывает, что её спин направлен вверх, то измерение проекции спина второй частицы (расположенной в этот момент как угодно далеко) заведомо покажет, что спин направлен вниз, и наоборот.

 

В этом ещё нет ничего необычного, специфически квантового. В классической физике вполне может существовать такого же рода корреляция между результатами измерений двух объектов. Пусть, например, в непрозрачном ящике лежат два шара — один белый, а другой черный, потом в ящик вводится перегородка, разделяющая шары, и половинки ящика, каждая из которых содержит один из шаров, разносятся на далёкое расстояние. Ясно, что результаты, которые получаются при вскрытии ящиков, коррелированны: если в одном из них оказался белый шар, то в другом заведомо окажется черный, и наоборот.

Квантовая специфика проявляется в том случае, если измеряются проекции спинов двух частиц на различные оси. Скажем, измеряется проекция спина первой частицы на ось z и проекция спина второй частицы на ось, наклоненную по отношению к z. Если в первом случае оказалось, что спин направлен вверх (в положительном направлении оси z), то результат второго измерения нельзя предсказать точно, но по обычным правилам квантовой механики предсказываются вероятности двух альтернативных результатов измерения. И оказывается, что результаты квантовомеханического расчёта несовместимы с предположением, что наблюдаемые свойства существовали уже до наблюдения.

Ирландский физик Стюарт Белл ввел понятие "объективной локальной теории", в которой свойства системы (в данном случае — свойства частицы) существуют объективно независимо от измерения, а также имеют место некоторые другие положения, характерные для классической теории. Точнее, в объективной локальной теории:

— каждая частица характеризуется некоторыми переменными (которые могут соответствовать, например, волновой функции), возможно коррелированными для двух частиц;

— результаты измерения одной частицы не зависят от того, производится ли измерение другой частицы и, если да, то какой результат дает это измерение;

— характеристики статистических ансамблей (и, следовательно, статистика измерения) зависят лишь от условий в более ранние моменты времени: невозможна "ретроспективная причинность".

Теорема Белла, доказанная в 1964 г., утверждает, что объективная локальная теория и квантовая механика дают разные предсказания для статистики результатов измерений. Точнее, из аксиом объективной локальной теории следуют некоторые неравенства (неравенства Белла) для вероятностей различных результатов измерений, и квантовая механика предсказывает, что эти неравенства должны нарушаться, если для двух частиц измеряются проекции спина на различные оси.

После того, как теорема Белла была сформулирована, были предприняты усилия для экспериментальной проверки неравенства Белла, и в 1980 г. в опытах физика Аспекта было экспериментально установлено, что неравенство нарушается. Такой результат совместим с квантовой механикой и несовместим с объективной локальной теорией. Тем самым экспериментально доказано, что микроскопическим системам нельзя (во всяком случае, не всегда можно) приписывать состояния как объективно существующие и независимые от проводимых измерений. Впоследствии были реализованы многочисленные корреляционные эксперименты типа тех, что провел Аспект.

Опыты Аспекта, и вообще измерения над ЭПР-парой, интересны еще и тем, что они демонстрируют так называемую "квантовую нелокальность": измерение, проведенное над одной из частиц, определяет результат измерения над второй частицей, которое проводится в тот же момент времени в другой точке пространства. Два события (измерение первой частицы и измерение второй частицы) могут быть разделены пространственно-подобным интервалом и, тем не менее, одно из них предопределяет второе.

Свойства запутанных состояний и некоторые другие характерные черты квантовой механики удалось использовать для того, чтобы разработать новые практические приложения квантовой механики, объединяемые под именем квантовой информации. Эти приложения развиваются в трех главных направлениях:

— квантовая телепортация,

— квантовая криптография,

— квантовый компьютер.

 

Мы не будем описывать эти явления, отсылая интересующихся к подробному их обзору в работах М.Б.Менского. Однако, специфические черты квантовой механики, связанные с запутанными состояниями, которые впервые были сформулированы в связи с ЭПР-парадоксом, в настоящее время не воспринимаются специалистами как парадоксальные. Для людей, профессионально работающих с квантовомеханическим формализмом (т.е. для большинства физиков) нет ничего парадоксального ни в ЭПР-парах, ни даже в очень сложных запутанных состояниях с большим числом слагаемых и большим числом факторов в каждом слагаемом. Результаты любых опытов с такими состояниями, в принципе, легко просчитываются (хотя технические трудности при расчете сложных запутанных состояний, конечно, возможны).

То, что ощущение парадоксальности исчезло, объясняется тем, что специфика запутанных состояний, известная со времени становления квантовой механики, в наше время исследована более детально. В частности, это проявилось в том, что некоторые специфические черты были сформулированы в виде простых и очень наглядных утверждений или теорем, таких, как невозможность клонирования состояний. С этой детализацией связаны и новые приложения квантовой механики — квантовая информация.

В квантовой механике есть, однако, другие вопросы, в которых до сих пор чувствуется некоторая таинственность или парадоксальность и которые именно по этой причине могут оказаться новой точкой роста в квантовой теории.

 

Всем известно, что пространство состояний квантовомеханической системы линейно. Это значит, что наряду с любыми двумя её состояниями, возможным состоянием является также и их линейная комбинация (суперпозиция). Например, если точечная частица может находиться в одной из двух точек, то она может находиться и "одновременно в обеих точках". В классической механике ничего подобного нет. Классическая система может находиться в одном из возможных состояний, но нельзя придать никакого смысла сумме этих состояний. Более наглядно: камень может находиться либо в одной точке, либо в другой, но не в обеих. Под точками, разумеется, понимаются конечные области, размеры которых малы по сравнению с расстоянием между ними.

Возможность суперпозиций давно уже никого не удивляет в применении к микроскопическим объектам (элементарным частицам или атомам). Давно поставлены опыты, прямо демонстрирующие наличие суперпозиций. Классическим примером таких опытов является знаменитый двухщелевой эксперимент — возникновение интерференционной картины при прохождении потока частиц сквозь непрозрачный экран с двумя щелями. С другой стороны, кажется невозможным существование суперпозиций для макроскопически различимых состояний макроскопического тела (например, для двух различных положений камня).

Однако между этими двумя утверждениями по сути дела имеется противоречие. Оно связано с возможностью "усиления", при котором суперпозиция двух микросостояний превращается в суперпозицию двух макросостояний. Такое усиление происходит при квантовом измерении, т.е. при любом измерении, произведенном над квантовомеханической системой.

Наличие противоречия или парадокса очень наглядно выразил Шрёдингер в рассуждении или мысленном эксперименте, получившем известность под именем "шрёдингеровского кота". Распад нестабильной квантовой системы (например, радиоактивного атома) подчиняется экспоненциальному вероятностному закону. За время, много большее, чем период полураспада, распад заведомо произойдет. Это значит, что за такое время состояние 1 описывающее нераспавшийся атом, перейдёт в состояние 2, описывающее распавшийся атом и продукты его распада. В любой же промежуточный момент времени состояние нестабильного атома описывается как суперпозиция нераспавшегося и распавшегося атома. Это не вызывает удивления, поскольку речь идёт о микроскопической системе — атоме, а для микроскопических систем суперпозиции состояний возможны. Предположим, однако, что продукты распада детектируются, скажем, счетчиком Гейгера, а выход счетчика подключен к реле, которое включает макроскопическое устройство. Для того, чтобы драматизировать ситуацию и тем самым усилить убедительность рассуждения, Шрёдингер предположил, что атом вместе со счётчиком Гейгера помещен в ящик, где кроме этого находится кот, ампула с ядом и устройство, которое может эту ампулу разбить. При распаде атома и срабатывании счетчика включается устройство, разбивающее колбу с ядом, и кот умирает. Всё ясно после того, как пройдёт период, намного превышающий период полураспада атома: кот будет заведомо мертв. Однако в момент времени, сравнимый с периодом полураспада, атом находится в состоянии суперпозиции нераспавшегося и распавшегося атома. Но это значит, что кот в этот момент находится в состоянии суперпозиции живого и мертвого кота! Налицо противоречие между выводом (о необходимости суперпозиции), к которому мы пришли, рассуждая логически, и наблюдением, которое вряд ли можно подвергнуть сомнению: кот может быть либо живым, либо мертвым, никто никогда не видел чего-либо похожего на суперпозицию этих двух состояний.

 

Можно несколько уточнить или по-другому сформулировать вывод. В какой бы момент мы ни открыли ящик, мы увидим либо живого кота (и это будет означать, что атом еще не распался), либо мертвого (и это значит, что атом успел к этому моменту распасться). Однако пока мы не открыли ящик, логика квантовой механики заставляет нас считать, что система (атом + кот) находится в суперпозиции двух состояний: (нераспавшийся атом + живой кот) и (распавшийся атом + мертвый кот). Парадокс состоит в том, что описание ситуации зависит от того, открыли ли мы ящик, чтобы посмотреть, что в нем находится, или не открывали его. Все, что находится в ящике помимо атома, имеет целью произвести "усиление", превращающее суперпозицию состояний микроскопической системы в суперпозицию состояний макроскопической системы. Такое усиление происходит при любом квантовом измерении. Механизм усиления состоит в образовании запутанного состояния, включающего макроскопическое количество подсистем (или степеней свободы). Поясним это.

 

При усилении происходит взаимодействие квантовой системы (находящейся в состоянии суперпозиции) с другими системами (или степенями свободы), вызывающее запутывание (квантовую корреляция) с ними. Затем и исходная система, и уже запутанные с ней системы в свою очередь взаимодействуют с еще большим количеством систем, вовлекая их в запутанное состояние. Так происходит до тех пор, пока не образуется запутанное состояние, включающее огромное число систем или по крайней мере огромное число степеней свободы. Если такие процессы охватывают достаточное количество степеней свободы, то результирующее состояние нельзя интерпретировать иначе, чем как суперпозицию макроскопически различимых состояний макроскопической системы.

Таким образом, следуя обычным правилам квантовой механики, мы приходим к выводу, что суперпозиции должны существовать даже для сколь угодно больших систем (имеющих сколь угодно много степеней свободы). Естественно возникает вопрос о том, можно ли создавать и наблюдать суперпозиции различимых состояний макроскопических систем. Иногда такую задачу формулируют как создание и наблюдение "шрёдингеровских котов".

Итак, мы видели, что усиление квантовой суперпозиции приводит к парадоксу: квантовая механика логически ведет к выводу, что должны существовать суперпозиции макроскопически различимых состояний, однако такие состояния никто никогда не наблюдал. Вместо этого всегда наблюдалось одно из таких состояний. Еще раз поясним суть парадокса на ярком примере "шрёдингеровского кота": пока ящик закрыт, мы можем лишь догадываться, что в нем, и если мы верим квантовой механике, то приходим к выводу, что там суперпозиция живого и мертвого кота; однако открыв ящик, мы обнаружим либо живого, либо мертвого кота — ничего другого быть не может.

Эта ситуация воспринимается как парадокс, который требует какого-то объяснения (разрешения). Попытка объяснения, восходящая еще к Гейзенбергу и все более признаваемая научным сообществом в наше время, основана на понятии "декогеренции".

Декогеренция квантовой системы происходит каждый раз, когда ее состояние запутывается с состоянием ее окружения, так что информация о состоянии системы "записывается" в состоянии ее окружения.

Квантовая механика предсказывает, что составная система (атом + кот) находится в суперпозиции двух факторизованных состояний: (нераспавшийся атом + живой кот) и (распавшийся атом + мертвый кот). Если же мы интересуемся лишь атомом, то о нем можно лишь сказать, что он находится в смешанном состоянии, т.е. с некой вероятностью он не распался и с другой вероятностью распался. Аналогично относительно одного лишь кота (если забыть об атоме) можно утверждать, что он находится в смешанном состоянии: с вероятностью А он живой и с вероятностью В мертвый. Во всяком случае, никакими опытами, проводимыми с котом и не затрагивающими атом, нельзя выяснить, что истинной причиной появления вероятностного распределения (А, В) является именно суперпозиция, а не просто неполное знание о том, какое из двух состояний кота (живой или мертвый) имеет место.

Наиболее радикальным вариантом разрешения квантовомеханических парадоксов является многомировая интерпретация квантовой механики, предложенная Хью Эвереттом. В этом подходе рассматривается замкнутая система, включающая и измеряемую подсистему, и прибор, и наблюдателя (словом, всю Вселенную, весь мир). Соответственно, декогеренции не происходит и нет никакой причины для того, чтобы суперпозиция альтернативных чистых состояний превратилась в смесь. Согласно интерпретации Эверетта, каждая из компонент суперпозиции описывает целый мир, и ни одна из них не имеет преимущества перед другой. Имеется столько миров, сколько альтернативных результатов имеет рассматриваемое измерение. В каждом из этих миров имеется и измеряемая система, и прибор, и наблюдатель. И состояние системы, и состояние прибора, и сознание наблюдателя в каждом из этих миров соответствует лишь одному результату измерения, но в разных мирах результаты измерения различны.

Таким образом, если в теории декогеренции возможны разные результаты измерения, но реализуется (с соответствующей вероятностью) лишь один из них, то в интерпретации Эверетта одинаково реальны все результаты измерения, но реализуются они в разных мирах. Заметим, что в интерпретации Эверетта проблема выбора (селекции) результата измерения все же существует, она лишь иначе формулируется. Вопрос: "Какой из результатов измерения реализуется?" — теперь не стоит, потому что одинаково реальны все результаты. Зато появляется вопрос: "В каком из эвереттовских миров оказался данный наблюдатель?"

В более наглядной формулировке, предложенной Уилером, в момент квантового измерения перед наблюдателем как бы оказывается железнодорожная стрелка, и его поезд может пойти в одном из нескольких направлений. В зависимости от того, в каком направлении пойдет поезд, наблюдатель увидит тот или иной результат измерения. Возможные направления поезда соответствуют альтернативным результатам измерения или различным эвереттовским мирам. Поезд всегда пойдет лишь по одному из направлений, но все остальные столь же реально существуют, и в других направлениях то же измерение дает другие результаты.

Процитируем М.Б.Менского буквально:

«Может быть, селекция вообще никогда не происходит? В интерпретации Эверетта предполагается именно это: все альтернативы одинаково реальны. Однако одно обстоятельство убеждает, что выбор все же всегда делается: в реальном опыте каждый экспериментатор имеет дело лишь с одной альтернативой. Открывая ящик со шрёдингеровским котом, любой экспериментатор увидит либо живого, либо мертвого кота.

Таким образом, пытаясь оставаться в рамках обычных физических концепций, мы всегда имеем дело со всей совокупностью альтернатив, но, описывая происходящее с точки зрения сознания конкретного наблюдателя, мы всегда имеем дело лишь с одной из них. По-видимому, приходится сделать вывод, который очень труден для физика: теория, которая могла бы описывать не только множество альтернативных результатов измерения и вероятностное распределение по ним, но и механизм выбора одного из них, обязательно должна включать сознание.

В различных формах мысль о необходимости включения наблюдателя и даже сознания в теорию высказывалась с первых лет существования квантовой механики. Например, это было характерно для взглядов Паули. В работе Вигнера содержится даже гораздо более сильное утверждение: сознание не только необходимо включить в теорию измерения, но сознание может влиять на реальность.

Можно ли что-либо добавить к тому, что уже говорилось по поводу роли сознания в квантовом измерении? Кажется существенным сделать еще один шаг, на первый взгляд небольшой, но, по нашему мнению, принципиальный.

Мы уже отмечали, что оставаясь в рамках концепций, типичных для физики, мы не можем описать механизм выбора одной из альтернатив. Это нерешенная задача. Предыдущие аргументы дают намек, что решение этой задачи следует искать, включая в рассмотрение сознание наблюдателя. С другой стороны, хотя психологи давно исследуют работу сознания, по-видимому, никто никогда не ответил в достаточно удовлетворительной форме, что же такое сознание или как и почему происходит осознание? Функция сознания остается таинственной и непонятной. Это также нерешенная задача.

Таким образом, мы имеем дело с двумя нерешенными проблемами: 1) как происходит выбор одной альтернативы при квантовом измерении и 2) как функционирует сознание. В истории науки известно, что иногда две трудные проблемы решаются одновременно, как бы помогают решать одна другую. Возможно, в данном случае мы имеем дело именно с такой парой глубоко связанных друг с другом проблем.

Основываясь на этом, мы предлагаем следующую гипотезу: Функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из альтернативных результатов квантового измерения. Если сформулировать нашу гипотезу в рамках многомировой интерпретации Эверетта, она звучит несколько иначе: функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из альтернативных эвереттовских миров. На вопрос: что такое осознание? следует ответить: это выбор альтернативы при квантовом измерении. Лишь после того, как выбор сделан, возникает определенная картина происходящего, описываемая языком классической физики (например, лишь после этого стрелка прибора оказывается в определенном положении). Пока же выбор не произошел, есть лишь квантовая картина с присущим ей множеством альтернатив. Можно сказать так: лишь выбор альтернативы определяет, что же происходит в реальности. Но ведь это именно то, что принято понимать под осознанием: только осознание отвечает на вопрос, что же происходит в реальности. Таким образом, гипотеза об отождествлении сознания с квантовой селекцией вполне соответствует нашей интуиции.

Подчеркнем все же некоторое отличие предлагаемой нами гипотезы от того, что обсуждалось в литературе до сих пор. Многие авторы говорили о том, что при объяснении квантового измерения следует так или иначе включать в рассмотрение сознание наблюдателя. Мы же считаем, что функция сознания (осознание) сама по себе есть один из этапов квантового измерения, именно — выбор (селекция) альтернативы. Сознание, следовательно, не нужно включать в теорию измерения. Оно уже включено в нее. Нужно лишь узнать в одном из элементов теории измерения (этим элементом является выбор альтернативы) то, что в другом контексте называется осознанием.

Может возникнуть одно возражение против такой гипотезы. Если функция сознания состоит в том, чтобы выбрать один из результатов измерения, то почему они выбираются с разными вероятностями, именно с теми, которые предсказывает квантовая механика? Оказывается, однако, что в теории Эверетта на этот вопрос имеется очень простой и красивый ответ. В этой теории показывается, что среди всех параллельных миров есть тождественные (т.е. такие, в которых все подсистемы имеют одно и то же состояние). При этом мир некоторого определенного типа встречается тем чаще, чем больше квантовомеханическая вероятность соответствующей альтернативы. Другими словами, если N — общее число эвереттовских миров, а Ni — число миров, соответствующих i-й альтернативе, то pi = Ni/N — квантовомеханическая вероятность соответствующей альтернативы.

Таким образом, если функция сознания состоит в выборе одного из параллельных миров и этот выбор делается наугад (т.е. с равной вероятностью будет выбран любой из миров), то i-й альтернативный результат измерения будет выбран как раз с вероятностью рi.

Это замечание является существенной поддержкой нашей гипотезы об отождествлении функции сознания с селекцией эвереттовского мира. При этом можно ответить на известное возражение Эйнштейна Бору. Имея в виду вероятностную интерпретацию квантовой механики, Эйнштейн сказал: "Я не верю, что Бог играет в кости". Исходя из сформулированной гипотезы, можно на это ответить: "Да, Бог не играет в кости, он равно приемлет все возможности. В кости играет сознание каждого наблюдателя".

Рассуждая далее на основе высказанной гипотезы, можно заметить, что от нее остается лишь небольшой шаг до мысли Вигнера о том, что сознание может влиять на реальность. Действительно, если обычно сознание выбирает один из эвереттовских миров наугад, вслепую, то почему не предположить, что может существовать такое сознание (наделенное особым талантом или специальным образом тренированное), которое может делать этот выбор целенаправленно. В таком случае выбор может быть предопределен или, по крайней мере, вероятность определенного выбора может быть повышена усилием воли»[16].

 

Итак, Эвереттика снимает доктрину наличия у мира «единственно верной бытийной истинности» и, тем самым, переводит споры о «достоверности» любой аксиоматической теории из плоскости взаимоисключения в плоскость поиска совокупности условий, приводящих к истинности всякое логически мыслимое мироустройство. Иными словами, к поиску мостов между различными мировоззренческими точками зрения. Многомирие в Эвереттике — это фундаментальная характеристика Бытия, отражающая возможность его проявления в виде многообразных типов реальностей, как феноменальных, так и ноуменальных. В широком контексте Многомирие чаще выражается термином «параллельные миры», отражающим общекультурное понятие, порожденное Многомирием и проявлениями отдельных его типов в нашей реальности. Кристалл Менского — образное изображение Реальности в форме сложного многогранного кристалла, проекция которого на поле зрения каждого конкретного наблюдателя имеет различный вид.

Основными понятиями Эвереттики являются понятия ветвлений и склеек. Ветвление — это явление порождения универсумов в динамических процессах квантовой механики. Универсум — одна из автономных ветвей Мультиверсума. До появления теории Эверетта латинский термин Universum однозначно переводился как Вселенная. Склейки — явления взаимодействия универсумов на самых различных уровнях. Склейки могут проявляться как в явлениях материального, так и ментального уровней. Материальные склейки могут выглядеть как «чудеса» появления или исчезновения физических предметов, а ментальные проявляются в явлениях «измененного сознания», прежде всего — сна.

Обратимость времени для элементарных физических процессов, явления ветвлений и склеек универсумов приводят к тому, что в Эвереттике рассматривается неоднозначность не только Будущего, но и Прошлого. В связи с этим возникает совершенно новый взгляд на Историю, которая из линейного процесса (классического «длинного» или недавно описанного «короткого») превращается в «ветвящийся», причем структура этого ветвления определяется Настоящим. Тесно связанными с Эвереттикой оказываются вопросы о сущности сознания, о природе времени и возможностях целенаправленного движения в нем.

М.Б.Менский считает, что именно сознание наблюдателя является «ветвителем» Мультиверса. При этом под наблюдателем подразумевается не только человек, но всякая система с памятью, находящаяся в контакте с исследуемой системой. К этому же кругу вопросов относится и выдвинутое Эвереттикой представление о мультивидууме — органическом единстве всех индивидуумов данного «Я» во всех ветвях Мультиверса. В последнее время Эвереттика все более осознается как естественная основа для понимания природы художественного творчества и в других гуманитарных областях. Наиболее ясно это проявляется в фантастике (см. «Многомирие и фантастика») и «альтернативной истории». Эвереттика как мировоззренческая парадигма ещё очень молода. Но эта культурологическая молодость характерна только для «нашего Универсума». В соответствии с аксиомами Эвереттики, неизбежна такая склейка, в результате которой ветви Мультиверса проявятся в восприятии мультивидуума как единая структура. И для такого мультивидуума Многомирие окажется такой же естественной средой, как планета Земля для ее биосферы.

 

5.

Итак, сделав экскурс в историю возникновения Эвереттики и её основные постулаты, мы можем возвратиться к тому, как краеугольный камень, на котором забуксовала Эвереттика, а именно, субъект (сознание, наблюдатель) понимается в современной философии.

 

Напомним, что мы пришли к выводу, что Я является не чем-то единым, а кластером, включающим в себя разбросанные по пространству, времени и множеству других координат единицы смысла (то есть процессы обмена Означающего на Означаемое). Это позволит нам расширить взгляды Эвереттики, где наблюдатель представляется чем-то единым, выбирающим тот или иной эвереттовский мир. Опираясь на наши выводы, мы можем увидеть грандиозную картину, где в каждую единицу времени «наблюдатель» представляет из себя целый огромный веер выбирающих одномоментно различные эвереттовские миры. Иными словами, в каждый момент мы наблюдаем (и живём в) не одну грань Кристалла Менского, а сразу огромное множество этих граней. Но среди них мы можем выделить доминирующие (наиболее яркие) и периферийные, причём рисунок этого кластера выбирающих смыслов необычайно динамичен и непредсказуем. Сам факт регистрации некоего воздействия (столкновения смыслов) преображает всю картину непредсказуемым образом. Невольно вспоминаются строки В.Шекспира, прозвучавшие через мага Просперо («Буря»): «Мы созданы из вещества того же, что наши сны… И сном окружена вся наша маленькая жизнь».

 

Казалось бы, наша жизнь при такой непредсказуемой динамике смыслопорождения должна была быть абсолютным хаосом. Но, как мы видим, это не происходит, и реальность кажется нам более-менее упорядоченной. Как это объяснить? Пока что мы можем предложить лишь гипотезу, что каждый эвереттовский мир, в который мы попадаем, мы воспринимаем как текст. И, как правило, доступные нам миры достаточно близки, подобно тому, как близки текстовые интерпретации одного и того же явления. Но в ряде случаев либо спонтанно, либо (как это и было отмечено М.Б.Менским) неким волевым усилием, мы можем столкнуться (и то не всем кластером, а лишь несколькими его частицами) с эвереттовскими мирами, лежащими на периферии, а то и за пределами тех текстов, которые обусловлены той культурой и той субкультурой, где мы живём. В этом случае мы сталкиваемся с тем, что можно назвать паранормальными явлениями, чудесами, и т.п. При этом очень важно, что мы попадаем туда не целиком, а лишь некоторыми частицами динамического кластера (метафорой которого мы заменили понятие некоего единого наблюдателя). Попади мы туда целиком, мы полностью исчезли бы из согласованного мира, то есть перестали бы существовать для людей, которые нас знали. Но, в принципе, такая возможность гипотетически существует, хотя и может восприниматься как нечто фантастическое (типа «перемещения по Отражениям» в «Хрониках Амбера» Р.Желязны). Более того, именно тот факт, что наш кластер развивается во времени по траекториям «сада расходящихся тропок» ризомы, и даёт возможность в перспективе как отдельным индивидам, так и социальным группам или даже социуму в целом, овладеть возможностями, которые пока кажутся фантастическими.

 

Что касается индивидуального развития (в плане освоения Мультиверсума) - существуют методы, которые можно практиковать для этих целей. Это и различные медитативные практики, но и не только. Вопреки призыву большинства «эзотериков» отрешиться от ума, задача состоит в том, чтобы научиться управлять потоками смыслов и самим процессом смыслопорождения, так как именно на пути промысливания множества дискурсов, в том числе обязательно междисциплинарных, мы сможем осваивать те самые периферийные или даже запредельные для нашей культуры и субкультуры тексты, перемещаясь в буквальном смысле в новые неосвоенные миры. Кроме этого, упомянутые медитативные практики дают также целую серию новых возможностей. Так, концентрация на каком-либо объекте даёт возможность собрать весь кластер субъекта целиком в каком-то одном мире (в предельном случае). А деконцентрация внимания (дКВ)[17] при регулярной практике даёт возможность, наоборот, максимально «распылиться» по всем приемлемым нашей культурой эвереттовским мирам, и далее, опять же, путём кропотливой практики, учиться выбирать в этом многообразии подмножества Кристалла Менского акценты на той или иной его грани или гранях.

 

Если говорить о развитии в плане освоения Мультиверсума отдельных социальных групп или даже всего человеческого сообщества, то и здесь присутствуют, хотя и в виде только зарождающихся методов, возможности. Однако это тема отдельного и очень большого исследования (скорее даже, целой программы исследований). В частности, автор видит перспективы этого направления в т.н. архетипических технологиях[18], а также в формировании центров кристаллизации – субъектов с децентрированным мировоззрением[19].

 

В заключение отметим, что, если развивать идеи, только-только намеченные в этой статье, то количество вопросов, встающих перед Эвереттикой, современными философией, психологией, социологией и культурологией, ещё более увеличивается.

 

 

---