Владислав Лебедько, Елизавета Миронова "Философия Магического Театра. 6. Философия Ницше",

Философия Фридриха Ницше и Магический Театр

«..не ведать впредь никакой Истины!

Быть глупцом! быть пиитой!»

«Сидел я в лодке – и волна несла

Меня все дальше от добра и зла»

Ф. Ницше

Значение философии Ницше.

Фридрих Ницше (1844-1900) - немецкий мыслитель, который дал пролог к новой культурно-философской ориентации, заложив фундамент "философии жизни". В творчестве и личной судьбе Ницше наиболее драматично отразился кризисный характер переходной эпохи на рубеже 19 - начала 20 столетия, выразившийся в тотальной утрате веры в разум, разочаровании и пессимизме. Философия Ницше не организована в систему. Его изыскания охватывают всевозможные вопросы философии, религии, этики, психологии, социологии и так далее. Ницше противопоставляет свою философию классической, тем самым провоцируя переоценку ценностей современного ему общества, подвергая сомнению и вопрошанию все завуалированные религией предрассудки разума.

Главные работы Ницше - "Рождение трагедии из духа музыки", «Веселая наука», "Так говорил Заратустра...", "Человеческое, слишком человеческое", "Утренняя заря", "Ессе Номо", "Антихрист", "По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего","К генеалогии морали" и др.

Исследование философии, христианской религии и аскетической морали приводит Ницше к выводу о том, что они отрывают человека от истоков подлинного существования, от самой жизни.

Ницше по сути дела задает направление всех философских течений 20 в. - и самой философии жизни с ее пророчествами о "Закате Европы", и идей таких мыслителей, как Ортега-и-Гассет, Гуссерль, Хайдеггер, Ясперс и т.п., пролагая тем самым дорогу как качественно новому типу философствования, так и нестандартным нормам европейской ментальности. Им закладываются оригинальные методологические и языковые парадигмы, которые получат затем колоссальную развертку в феноменологических, герменевтических и поструктуралистских изысках 20 века, воплотивших в себе основы дескриптивно-деструктивной феноменологии Ницше. В этом плане можно говорить об огромном воздействии его культурных идеологем, а также стилистики его языка на западное самосознание эпохи модерна и постмодерна.

Антисистематичность и антиметафизизм как характерные черты мировоззрения Ницше, не сводятся у него, однако, к простому отказу от притязаний на целостность и полноту теоретического охвата реальности; они предполагают, скорее, формирование очень своеобразного типа метафизики, носящего во многом нетрадиционный и по преимуществу прикладной характер. Делез увидел значение Ницше в том, что он открыл своего рода философский театр и своими сложными полифоническими сочинениями преодолел недостатки вагнеровской музыки.

 

Основные идеи Ницше

«Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто,

что должно превзойти..»

Фридрих Ницше

 

«Рождение трагедии из духа музыки» - в этом произведении Ницше частная филологическая проблема превращается в проблему судьбы культуры. Искусство приобретает макрокосмическое значение. Цель Ницше увидеть перспективу развития культуры после гибели трагедии, а затем спроецировать это все на современность.

Античная культура может быть понята, согласно Ницше, из дуализма двух начал- аполлоновского и дионисийского. Аполлон - символ царства оформленных, завершенных, ясных образов. Дельфийский бог - это мера, ясность, свет и красота. Дионис, напротив, символизирует хаос, безмерность, бушующий поток становления, который стремится разрушить, взорвать мир ясности и прекрасных форм, созданный Аполлоном.

Эти два начала обнаруживают себя в двух типах мировидения: сновидение ( Аполлон) и опьянение (Дионис), характеризующих сознание античного человека, которому присуща изначальная разорванность и антиномичность. Сновидение создает мир прекрасных образов, видимости. Кроме того, Аполлон оформляет все, что человек воспринимает как действительность, видя множество отдельных вещей, объединенных единством пространства и времени. Сновидение по Ницше есть не что иное, как шопенгауэровский принцип индивидуации[1], конституирующий феноменальный мир.

Этот мир с его пространственно- временной структурой есть наше представление, у Шопенгауэра он подчиняется нормам нашего интеллекта, он - видимость , иллюзорное бытие.

Опьянение Ницше характеризует как экстатическое состояние, вырывающее человека из изолированности, из четко очерченных границ его бытия как явления. Это растворение в коллективном восторге, побуждающее человека к мистериальному действу у Ницше превращается в непосредственное выражение космической жизни.

«Человек уже больше не художник: он стал произведением искусства» Дионис и его искусство открывает глубочайшую тайну человеческого существования; он показывает путь , который ведет в центр божественной жизни. В дионисийском восторге человек преодолевает границы своей индивидуальности и переживает полное превращение. Мир как представление, мир субъективных форм сокрушен. Сфера индивидуализированных сущих становится слабым созданием интеллекта, в нее врывается мир сам по себе, то , что Шопенгауэр определил как вещь в себе, мировая воля, воля сама по себе , а не как наше представление, возникшее из желаний.

У Ницше- мировая воля- становление, бесформенное существование праединого. Такая модель человека- исходный пункт культурологической и эстетической концепции Ницше в «Рождении трагедии», согласно которой вся история античной культуры развертывается не только как борьба аполлоновского и дионисийского принципов, но и как их взаимная необходимость.

Сущее как целостность- это не только красота, но и ужасное, безобразное бытие, бессмысленное, жестокое ; вечное человеческое страдание оказывается просветленным, получает новый смысл.

В «Человеческом, слишком человеческом » и «Веселой науке» философия Ницше становится веселой наукой , смеющейся и играющей с наукой и моралью. И эта традиция нашла свое воплощение и в Магическом Театре, который также играет с моралью и наукой.

Дух долго боролся с гнетом моральных, метафизических и религиозных традиций. Теперь его озорная игра, смех, соединенный с мудростью должны придать радикальной, хирургической интерпретации теоретические и мировоззренческие мысли. Для этого Ницше избирает особую перспективу- перспективу жизни.

Цель – показать, что вся западноевропейская философия, мораль, религия, художественная традиция есть «бессознательное желание скрыть свои психологические потребности под покровом идеального, чисто духовного»

Ницше находит новое средство познания - жизнь. Жизнь - орудие познания, основа метода, где такой феномен человеческого бытия, как игра, «веселая наука» вводится в сферу вечного, истинного, непротиворечивого, в сферу серьезного ( науки, морали, религии) . Здесь маска трубадура , шута со всем реквизитом карнавала начинает свою игру с тем, что лежит в основе всего серьезного.

Генезис человеческого сознания показывает, согласно Ницше, притязание бессильной жизни , слабой воли на установление господства над всем сущим. Сознание здесь Ницше отождествляет с самосознанием. А оно в западноевропейском обществе возможно только в форме «социализации человека», оно уже «не принадлежит индивидуальному чувствованию человека». Осознание уникальных, индивидуальных поступков превращается, по сути, в накладывание на них родовых матриц и парадигм, что оставляет навсегда скрытым от нас подлинный импульс индивидуальной жизни.

Сознание связано цепями -инструментами языка и разума, а , значит, человек осознает лишь «одномерный мир знаков, мир обобщенный и опошленный, и все осознаваемое уже только поэтому становится плоским, худосочным, посредственно-глупым, приобретая характер всеобщности, знака, старого признака»

Таким образом, человек находится в замкнутом круге языковых и структурных фатальностей, отправляющим его сознание к перспективам слабой жизни. В сознании Ницше видит наиболее хрупкую и слабую часть жизненной организации человека, поскольку сознательная жизнь возникает значительно позже, чем жизнь по воле инстинкта. Целью развития сознания должно, по Ницше, стать аккумулирование сознанием всей мощи инстинктов, обретение «инстинктивного знания», продуктивность которого гарантируется безошибочным действием инстинкта. Этот шаг является превращением сознания в саму жизнь. И эта идея Ницще очень важна для Магического Театра. Желания современного человека не осознаются им, либо осознаются через призму желаний Другого (рекламы, СМИ, идеологии и т.п., навязывающих человеку желания, которые он принимает за свои). Запросы, звучащие на МТ либо слишком узки и связаны с уютным обустройством своего маленького мирка, либо абстрактны и идут от замусоренности сознания людей идеями нью-эйджевской философии. И то и другое крайности. Важно, чтобы человек научился слышать голос жизни, голоса своих инстинктов, которые не лгут, и которые, подчас, намного духовнее, чем нью-эйджевские лозунги. Голоса инстинктов – это намного больше, чем желание обустроить свой маленький мирок, избавиться от дискомфортов и неприятностей. Это (по К.Г.Юнгу) – голоса богов. Поэтому то, что происходит очень часто на МТ – разгребание мыслительного хлама и вслушивание в голоса инстинктов-богов – это трансперсональные акты, и в этом продолжение Магическим Театром философии жизни Ницше.

Тема смерти Бога и ее последствий для человека – центральная тема 1ой части философской поэмы «Так говорил Заратустра» и многих других произведений философа.

Идея Бога – условие существования мира ценностей, когда последнему придается трансцендентный характер; она делает ценности вечными, непреходящими, превращает их в действенную силу сверхчувственного мира, защищает от натиска посюсторонности, то есть от реальной жизни. Поэтому отказ от этой идеи, убийство Бога радикальным образом меняет ценностные ориентации человека. Убийство Бога обозначает отрыв от центра потусторонних идеальных сущностей, от потустороннего мира платоновских идей и христианского Бога, вокруг которого движется мысль и который дает ей непротиворечивые основания. В Боге обесценивается все реальное, земное, чувственное, самодостаточность жизни.

Обретение свободы путем отрицания трансцендентности ценностей и прорыв из самоотчуждения человеческого бытия требует смелости, риска, героического утверждения права человека действовать из своей воли. Такая свобода имеет лишь одну цель - «создавать новые ценности». Человек словно верблюд несет ношу старых принципов, для того чтобы порвать с ними, он должен из верблюда стать львом, твердым в своей воле, смелым, разъяренным. Он уничтожает старое и тогда требуется новая метаморфоза сознания- свободный дух превращается в «Заратустре» в ребенка- метафорическое обозначение творческой воли человека.

«Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра , самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения <…> Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения, своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир»[2]

В игре осуществляется творческая свобода, свобода создания новых ценностей, и ее открывает только смерть Бога.

Следующее превращение сознания- превращение человека в Сверхчеловека, в котором нет ничего общего с биологической эволюцией. Путь к Сверхчеловеку- это метаморфоза конечной свободы, ее реализация в снятии самоотчуждения и возвращения ей подлинной сущности, игры.

Игра, в которой устанавливаются новые ценности, делает несостоятельной метафизическую модель мира, с делением на чувственный мир и мир духа, она снимает в сознании метафизическое двоемирие. И если потусторонность всей метафизики и связанная с ней трансцендентность ценностей основывается на живущем в сознании Боге, то смерть Бога означает обретение свободы и возможность рождения Сверхчеловека.

Свобода созидания не совместима с самоограничением и с самосохраниением, так как последние свидетельствуют, как говорит Ницше в «Веселой науке» , об ослаблении важнейшего инстинкта- инстинкта жизни, который в своей борьбе за безраздельную власть, в риске и игре нередко отодвигает инстинкт самосохранения на второй план и иногда приносит его в жертву[3].

Жизнь же- не самоограничение, а , наоборот, расточительность, играющее, в себе самом переливающее через край движение: «природа не знает, что такое бедственное положение, здесь царствует изобилие, расточительность, доходящие порой до безумия». Постоянно возрастающая жизнь показывает характер всего сущего.

Все сущее, согласно Ницше, есть воля к власти.

«Здесь всегда ведется борьба за перевес, за усиление, за расширение сферы влияния, за власть- в основе всего лежит воля к власти, которая есть, по существу , воля к жизни.» [4]

Воли, как слепого порыва не существует, воля может быть только волей к власти, стремлением к господству. Она не есть нечто запредельное, не вещь в себе, противостоящая жизни, в воли заключена свобода созидающего, которая не может быть стеснена божественной свободой.

Смерть Бога изменяет отношение сознания к времени. Так как история не имеет собственного смысла , а получает его от того, что находится по ту сторону пространства и времени- от царства божественных сущностей. Со смертью потустороннего мира обесценивается линейное время и история.

Именно преходящее, возникновение и исчезновение вещей, постоянное движение всего преходящего, действительное и не устранимое сознанием время есть истинное место для созидания, его стихия. Творчество, созидание как таковое есть изначальная историчность, относящееся к действительности времени, а не к чему-то метаисторическому. «Время у Ницше- не коса Сатурна, а шествие Диониса по Земле»[5].

Созидание по Ницше – это преодоление. Это не аскетическое снятие времени и жизни, а преодоление конечных ступеней, конечных целей воли. Во времени созидающий преодолевает сам себя , перепрыгивает себя , разрушает то, чем он был , ищет то, чем он должен стать.

Жизнь , по мнению Ницше, -это вечное движение, беспокойство, и все формы жизни –образы воли к власти, борьбы единичных сущих друг с другом. Понимание жизни как воли к власти исключает идею равенства в мире людей, и прежде всего, исключает и отрицает христианскую идею равенства всех перед Богом.

Жизнь-источник различий, границ, полярностей и одновременно вечный импульс преодоления ограничений на пути к высшему. Поэтому, воля к власти не может быть консервацией какого-либо достигнутого состояния, она- постоянное беспокойство в создании новых форм господства.

Об этом говорится в 310-ом афоризме «Веселой науки» : «Воля и волна. Как жадно подступает эта волна, словно рассчитывая достичь чего-либо!<…> Но уже надвигается другая волна, более ненасытная и дикая, чем первая.. Так живут волны- так живем мы, волящие!»

«Веселая наука»- первая книга , где Ницше истолковывает бытие как «вечное возвращение того же самого»[6]. «Вечное возвращение» мыслится Ницше как наибольшее приближение бытия к становлению, это не одна и та же мелодия, которую крутит и повторяет шарманщик. Здесь речь идет о космизации воли к власти, о вечной пульсации воли к власти во всем сущем, о мире и истории, освобожденных от целей Творца всего сущего. И в этой идее Ницше видит возвышение человека, сознание им своей силы, воли, создающей Сверхчеловека, понимающего мир как вечно себя созидающее и вечно себя разрушающее, дионисийский мир, как волю к власти. Только сильная жизнь, свободная живая воля, в отличие от слабой , «кастрированной», христианской , аскетичной воли способна на такое понимание.

Мыслить сверхчеловеческое означает мыслить сущее как волю к власти и вечное возвращение, что значит мыслить свою экзистенцию как преодоление, превосхождение самого себя, мыслить себя в постоянном риске, силе и возвышении над постоянно растущей угрозой сорваться в бездну. Ведь чем выше человек поднимается над собой, тем глубже становится бездна.

   В «Сумерках кумиров» Ницше возвращается к западно –европейской философской мысли и христианской системе ценностей. Здесь он объявляет бескомпромиссную войну всему, что укоренилось в сознании европейского человека, как вечные истины и идеалы. Сократ, Платон, Руссо, Кант, Гегель, Шопенгауэр, творцы научных и социалистических идей и т.д. представляют собой галерею личностей, создающую decadence жизни; прикованность к их идеалам и учениям определяет кризис европейской культуры.

Идолы- истины- набор теоретических, мировоззренческих парадигм, в которые проецирует себя слабая, нисходящая, больная жизнь, бессильная воля к власти, видящая в вечных истинах трансцендентальный проект своего бытия. Каждая такая истина обесценивает жизнь, и слабая воля в вечном возвращении того же самого утверждает себя как воля к ничто, воля отрицающая жизнь.

Но современная эпоха не выглядит у Ницше как безнадежный упадок, здесь все амбивалентно и может иметь двойное толкование: симптомы кризиса- могут быть знаком падения, и в тоже время признаком новой , усиливающейся жизни. Убийство Бога, отрицание прежних истин – путь к раскрытию человеческим бытием своей творческой силы в созидании нового. Красота, возвышенность, по мысли Ницше, - должна принадлежать человеку, а не вымышленным вещам. Человек- это и бог , и власть, и любовь, и поэт , и мыслитель. Он скрывал от себя и восхищался тем, что создал сам, чем являлся сам. И сохраняя за человеком конечность его экзистенции, Ницше поднимает его на высший пьедестал. Чем мощнее в человеке творческий импульс, тем сильнее в нем играющий поэт, творец, мыслитель, тем выше ранг его среди людей, обусловленный волей к власти.

Поздний Ницше понимает искусство как апологию человека. Искусство- «великий стимул жизни», самый ясный образ воли к власти. Восторг, мощь и сила дионисийского опьянения- предусловие творческой мощи. «Опьянение»- это предельное приближение к становлению в том смысле, что оно есть переживание самой жизни, ее глубинных импульсов, и в тоже время дистанция, позволяющая обнаружить существо переживания, которое заключается в осознании действенной силы, возвышающей , вырывающей человека из потока становления. Так как восторг опьянения вытекает из глубочайшего центра человеческого «я», то есть воли. Мартин Хайдеггер , интерпретируя эти мысли Ницше, показывает, что чувство возросшей силы означает не количественное ее увеличение, а осознание себя в состоянии возвышения, захваченность этим состоянием, так же чувство полноты и «настроенность художника». Так как для человека в момент творчества нет ничего чуждого и избыточного, он открыт всему.

Философия Магического Театра не просто следует философии Ницше, слепо повторяя ее идеи, многие из которых близки Магическому Театру, но и полемизирует с ницшеанской позицией, позволяя интегрировать многие ее взгляды в условиях начала 21 века.

Если у Гегеля Господин – это тот, кто поставил на кон свою жизнь, и поэтому он «имеет Право», а Ницше идет еще дальше, заявляя, что «Право имеет» тот, кто дерзнул его взять (и в ряде случаев в МТ так и происходит), и это рождает «вечный» - для человека 19-20 века вопрос «Тварь я дрожащая или право имею?», то в начале 21 века философия Магического Театра интегрирует сложнейшую тему Вседозволенности в следующий тезис, с которым мы еще столкнемся далее: возможно все – но для того, кто полностью и абсолютно доверяет миру, своей интуиции (расчищенной от завалов условностей и консервативной морали). Категория Доверия, поэтому, выходит на первый план – вмещая в себя парадоксальным образом многие идеи Ницше и Бергсона. И действительно, на Магическом Театре нет ограничений, и часто происходят весьма странные вещи, и все же, все происходящее воспринимается всеми участниками (даже пришедшими первый раз), как абсолютно естественный ход событий, даже если это и выходит далеко за рамки так называемых правил и норм психологии и психотерапии. И, именно из-за безграничного доверия Ведущего своей интуиции и миру, на МТ никогда не доходит дело до травматизации участников, не говоря уже о более серьезных бедах.

Магический Театр бросает вызов современной психологии, ее застывшим нормам и страхам, при этом для Ведущего МТ – все, что происходит – вызов, на который он должен безупречно ответить.

В главе про философию Фридриха Ницше нам хочется привести несколько позиций из этики Ведущего МТ, которую мы выделим отдельной главой. Здесь эти позиции как нельзя наглядно перекликаются с философией жизни Ницше.

1. Когда человек начинает учиться Магическому Театру, он никогда не знает точно своих целей. Его намерения расплывчаты, стремления неопределенны. Он рассчитывает на награды, которые никогда не получит, так как ничего не знает о всех трудностях учения… Он идет по пути учения – сначала медленно, потом быстрыми шагами – и вскоре приходит в замешательство: то, что он узнал, совершенно непохоже на то, что он рисовал когда-то в своем воображении. И тогда его охватывает страх. Учение оказывается совсем не тем, чего от него ожидали. Каждый шаг учения – новая задача и страх, возникающий у человека, неуклонно и безжалостно растет, но со временем, становясь Ведущим МТ, он начинает воспринимать каждую задачу, как вызов всей своей жизни, и встречать этот вызов, все более смело глядя ему в лицо.

2. Ведущий МТ знает, что его представление о мире – всего лишь одно из возможных объяснений, а потому оно не может быть окончательным. Ведущий МТ – человек, знающий, что никогда не поймет всего, что его окружает…

3. Дух Ведущего МТ не подвержен ни капризам, ни жалобам, ни победам, ни поражениям, хотя и искушается ими постоянно. Он же настроен лишь на борьбу. Воспринимая каждый вызов жизни (и прежде всего, те вызовы, которые ставит перед ним каждый Магический Театр) как последний шанс (а это – единственная позиция, когда он может безупречно ответить на любой вызов), он приходит к состоянию, когда исход мало значит для него, но для него значим сам этот шанс и сам процесс.

4. Ведущий практикует постоянное задавание себе вопроса – «почему именно я?», причем не как требующий ответа, а в смысле размышления над его огромной удачей - удачей от того, что он нашел вызов.

5. Ведущий МТ ни о чем не сожалеет. Его жизнь – это бесконечный вызов, а вызовы не могут быть ни плохими ни хорошими. Вызовы – это просто вызовы. Ведущий тем и отличается от обычного человека, что он все воспринимает как вызов, тогда как обычный человек принимает все как благословение или проклятие.

 

 

 

---